Пьесы - Валентин Михайлович Крымко

дороге перехвачу.

Л е с н и к. Одна, что ли, дорога там?

П л ю щ. Ваську-то живого увезли?

Л е с н и к. Могил тут без него хватает.

П л ю щ. Это чьих могил?

Л е с н и к (отвел взгляд). Ты поторопись. С ногой-то твоей нелегко догнать.

П л ю щ. Прощай, дед. (Направляется к воротам.)

Л е с н и к. Погоди.

Плющ обернулся.

Что вы за люди такие? У каждого тропка своя. С другой не пересечется, из леса не выведет. Не так разве?

П л ю щ. Может, и было так.

Л е с н и к. Что ж вы теперь одной дорогой зашагали? Что она есть — дорога ваша?

П л ю щ. Так ведь война, дед.

Из-за сарая, глядя куда-то вдаль, пятится  Р о г а т и н. Лесник и Плющ обернулись к нему. Рогатин предостерегающе поднял руку. Слышится далекий лай собак.

Немец?

Р о г а т и н. Успел все-таки кривой… Эх, минуток на двадцать бы попозже… Тогда все, тогда в болоте наши — собакам не пронюхать. (Направляется к бревнам.) Ты уж прости, слышишь? Хозяйство твое повредить придется маленько. (Снял с плеча винтовку, устраивается у бревен возле стремянки, приставленной к крыше сарая.)

Л е с н и к. Это зачем собаки? Для каких нужд?

П л ю щ. Представление перед тобой устроят. Цирк.

Р о г а т и н (Плющу). Догоняй повозку, Коля.

П л ю щ. Не могу я. Нога вон… Не успею.

Р о г а т и н (Леснику). Беги, а? Не уйдут в болото — всех кобелями потравят.

Л е с н и к. Это как кобелями? Люди же.

Р о г а т и н. Беги!

Л е с н и к. Безвинные.

Р о г а т и н (вытаскивает из кармана кисет). Отдай. Раненым отдай. Табачок.

Лесник повернулся, скрылся в избе. Лай собак приближается.

П л ю щ. Выстрелы услышат — поймут. Догадливая Варька. (С автоматом наготове устраивается на штабеле.)

Р о г а т и н. Кто?

П л ю щ. Варюха. Шевелев — тот, может, и не сообразит, а она…

Р о г а т и н (чуть помедлив). Она — да. Догадливая она. Раненых везет. Догадается, значит.

Из избы с двумя охотничьими ружьями в руках выходит  Л е с н и к. Рогатин и Плющ обернулись к нему, смотрят.

Л е с н и к (подходит к стремянке. Рогатину). Посторонись. Не дома у себя разлегся. (Поднимается по стремянке на крышу сарая.)

Р о г а т и н. Слышь, Коля! А насчет Одессы не слыхал в Ставрове?

П л ю щ. Держится, говорят. Оттуда, что ли, сам?

Р о г а т и н. Зачем? У меня другие места.

Лесник поднялся на крышу сарая. Глядя вдаль, вгоняет патрон в ствол.

Вот беда, а?! Пропадет табачок.

Лай собак все ближе и ближе.

Александр Кравцов

НОВОСЕЛЬЕ В СТАРОМ ДОМЕ

Двадцать седьмое января

Лирическая драма в 2-х действиях

Действующие лица

Д а р ь я  В л а с ь е в н а  К л а д н и ц к а я, 55 и 65 лет.

А н т о н и н а  В а с и л ь е в н а  Н и к о д и м о в а, 30 и 40 лет.

О л е с ь  в детстве, 12 лет.

М а р и а н н а  в детстве, 9 лет.

О л е с ь  в юности, 22 года.

М а р и а н н а  в юности, 19 лет.

Н и к о л а й  Г а в р и л о в и ч  М а н е ж н и к о в, 40 и 50 лет.

И г о р ь  Л о г у н о в, 19 и 29 лет.

К а т я, 20 и 30 лет.

Е л и з а в е т а, 25 и 35 лет.

И н с п е к т о р, 40 и 50 лет.

Действие происходит в одной из коммунальных квартир в Ленинграде, в 1946 и в 1956 годах, 27 января. Между первым и вторым актами проходит десять лет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Кухня в коммунальной квартире. Все здесь случайное: стулья, столы, табуреты, полки — все собрано из уцелевших в блокаду вещей. 27 января 1946 года. Шумят примусы  Д а р ь и  В л а с ь е в н ы  и  Е л и з а в е т ы — обе готовят. А н т о н и н а  В а с и л ь е в н а  Н и к о д и м о в а  готовит на керосинке. М а н е ж н и к о в  моет посуду в раковине. К а т я  убирает места общего пользования. Четыре звонка в прихожей.

Д а р ь я (Никодимовой). Чего ты ему ключей не даешь? Здоровый парень — не потеряет… Ладно, не суетись, сама отворю. (Идет в коридор, ворча.) Звонют и звонют — полная голова звонков!

Е л и з а в е т а. Цветы жизни пожаловали.

К а т я (убирая). И что? И — цветы!

Е л и з а в е т а. А я что говорю?

Входят  О л е с ь  и  М а р и а н н а  с портфелями и чернильницами в мешочках. Одеты неважно, но опрятно. Из-под пальтишка Олеся виден пионерский галстук с зажимом. Дети подбегают к Никодимовой, здороваются с ней с особенной какой-то трепетностью, прижимаясь к матери всем телом.

Н и к о д и м о в а (сдержанно). Мойте руки. Будем обедать.

О л е с ь. Я ей говорю: поживей, Марианна, а то мама опять все сама таскать будет. Давай кастрюлю, мама, и что там еще…

Н и к о д и м о в а. Спасибо. А тебе — чайник, Марианна. Возьми через тряпочку — он горячий.

М а р и а н н а. Мы сахар не ели — домой несли. Вот это есть сахар.

Она говорит с сильным и непонятным акцентом, вынимая из кармана грудку сахарного песка, завернутого в носовой платок, — сто граммов на двоих.

Н и к о д и м о в а. Нет, так не пойдет. Школьный завтрак надо съедать в школе. Мы условились.

М а р и а н н а. Но в школе нет чай!

О л е с ь (поправляет). Чая… Нет чая…

М а р и а н н а. Нет чая!

Е л и з а в е т а (Манежникову). Николай Гаврилыч, протрете насквозь.

М а н е ж н и к о в (засмотрелся на Никодимову с детьми, задумался). Э, ничего… Я… э-э… люблю идеально чистую посуду.

Д а р ь я. И с чего всякий день моете? Чтоб готовили, так этого никто не видит.

М а н е ж н и к о в. Готовлю у себя. Много ли мне одному надо?

Д а р ь я. Я вот тоже одинокая женщина. Елизавета покамест живет без мужа… Катя… (Обращается к Кате.) Эй, Катя, на одном-то месте не толкись! Общественные места еще не убраны. Ты уши не развешивай, веселей работай, с фронтовым задором!

К а т я. Я успею.

Д а р ь я. Ты-то успеешь — тебе куда спешить. А другие?

Н и к о д и м о в а. Зачем придираться? Все все делают, все в порядке.

Д а р ь я. А что в порядке? Вон — профессор… кислых щей! Слыхали — он у себя готовит? А ты как врач обязана меня поддержать: тут не особняк у него — квартира коммунальная, и у государства — лимит на электричество! Что значит «у себя готовлю»? Это значит — «плитку жгу»! Электроплитка у него работает — вот что! А спроси у любого пацана в Ленинграде — всяк назубок знает: «Кто тратит лишний гектоватт, тот перед фронтом виноват»! Факт!

М а н е ж н и к о в. Я так редко бываю дома. Вы лучше подсчитайте. Хотите, я вам помогу? Перерасхода нет — зачем же беспокоиться!

Д а р ь я. Ишь ты какой! Грамотностью своей меня уесть хочешь! Считать он умеет! Подсчитает он! Счетовод нашелся, смотрите-ка!

К а т я. Не шумели бы при детях, а?

Д а р ь я. Сопи в две дырочки — и молчи. Молода еще.

М а н е ж н и к о в. Вам бы поспать, Дарья Власьевна.

Д а р ь я. Это вы — к чему?

М а н е ж н и к о в. Просто — совет.

Д а р ь я. Вижу, как просто! Эх, доведете вы меня!

Н и к о д и м о в а. Идите в комнату, дети.

Дети идут и несут кастрюлю и чайник.

О л е с ь (по дороге). У Марианки — пятерка. По чистописанию.

Н и к о д и м о в а. А тебя не спрашивали?

О л е с ь. Спрашивали… (Мнется). Ну, дома скажу, ладно?

Н и к о д и м о в а. Понятно… Что ж, дома так дома.

Никодимова с детьми уходит.

Д а р ь я. И умелась, докторица хренова. Все норовят чистенькими обернуться! А помойку — Дарье Власьевне! Свет за вами в сортире гасить —