Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич

С к о р и н а. Просвещение, ученость, книги, но не союз церквей, объединят народы.

Н у н ц и й. Теперь понятно, почему вы в своих предисловиях к Библии не сказали о католической церкви ни единого доброго слова.

С к о р и н а. В моих предисловиях не превозносится ни одна церковь и религия, но и не осуждается ни одна. Бог один, а веры разные. Вы познаете бога, я же еще хочу познать веру и людей. Мне кажется, что наука и богословие пошли разными путями, ибо у них разное представление об истине. Может быть, духу разумности святой суждено их воссоединить?..

Н у н ц и й. Что еще за дух такой?

С к о р и н а. Дух добра, человеколюбства, справедливости, истины, подвига, жертвенной любви к Отечеству.

Н у н ц и й. Интересы своего Отечества вы ставите выше бога?!

С к о р и н а. Потому и пишу: понеже от прирождения звери, ходящие в пустыне, знают ямы своя; птицы, летающие по воздуху, ведают гнезда своя; рыбы, плавающие по морю и в реках, чуют вири своя; пчелы и тым подобный берегут улья своя, — також и люди, где родились и вскормлены были, к тому месту великому ласку имеют. В моем Отечестве за самое тяжкое преступление, как самую высшую меру наказания, определяют изгнание с Родины.

Н у н ц и й. Наивысший закон — закон божий и наивысшее наказание — наказание господне.

С к о р и н а. А людское естество двояким законом определено: от господа бога, то есть прирожденным, и написанным. А прирожденного закона суть в том, чтобы поступать с другим человеком так, как бы ты хотел, чтобы с тобой поступали. Вы же, властию упиваясь, душегубствуете и друга моего безвинного, как и тысячи иных, без суда и дознания в могилу сводите.

Н у н ц и й. И вы, и ваш друг обвиняетесь в ереси.

С к о р и н а. Обвинить можно и невиновного, но разоблачить — только виновного. Осуждение же невиновного есть осуждение самого себя.

Н у н ц и й. Я не верю, доктор, что ваше упрямство свидетельствует о вашей силе. Или вы согласитесь на союз с нами, или наша суровость приведет нас к результату, которого ждет от нас бог.

С к о р и н а. Злоба рождает горшую злобу. А приемшие нож ножом погибнут. Помните об этом, святой отец.

Н у н ц и й. В таком случае суд и палач продолжат свою работу. (Выходит.)

Возвращаются  в с е  у ч а с т н и к и  с у д а  и занимают свои места.

К в а л и ф и к а т о р. Святое писание еретик рисунками осквернил.

С к о р и н а. То же самое можно сказать и о папе римском, позволившем Микеланджело роспись Сикстинской капеллы. Мои же рисунки для того в книгах помещены, чтобы дети малые и люди простые, читая, могли лучше разумети.

С е н а т о р. В ваших рисунках велик не бог, а человек.

С к о р и н а. Это не самое худшее в них.

С е н а т о р. И то, что строители храма у вас одеты во что попало, тоже не самое худшее?

С к о р и н а. Что у кого было, тот то и надел.

С е н а т о р. А лица?.. (Листает Библию.) Вот. В рисунке «Сотворение мира» в облике бога, да простит мне всевышний, нет никакой святости, а подпоясанный хитон подобен на обычный крестьянский армяк. Вся фигура бога-отца, да простит меня всевышний, омужичена. Что бог, что человек — никакой разницы.

С к о р и н а. У нас на Руси Андрея Рублева за это не упрекали. И бог — человек и человек — бог!

С е н а т о р. А что вы сделали с царем Давидом?! Он у вас явно подгулял на мужицкой попойке!

С к о р и н а. Признаю! Давид у меня, кажется, хватил лишнего.

Е п и с к о п. Что ему Давид?! Он себя трижды изобразил в Библии! Трижды!!!

С к о р и н а. А почему это вас так встревожило? Я же себя изобразил, а не вас.

И н к в и з и т о р. Если бы вы кроме этого не совершили ни единого греха, то и тогда вас следовало бы сжечь трижды.

С к о р и н а. Смерть для человека — ничто, учит Эпикур, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем. Тем более прав Эпикур, когда дело жизни в основном осуществлено. Я сделал все, что позволили мне мои способности.

И н к в и з и т о р. «Я», «мои способности», «мой труд», «мои книги», «мой народ», «избранный муж»! Сколько амбиции, сколько заносчивости, сколько гордыни!

С к о р и н а. А почему бы мне и не сказать о себе с гордостью? Почему бы не подписаться под своими трудами с достоинством: доконона ест книга повелением, трудом и выкладом избранного мужа Франциска, сына Скоринина, из Полоцка-града в науках вызволенных и лекарстве доктором… И почему бы не гордиться тем, что с чувством впервые в славянском мире возникшего собственного достоинства поместил я портрет свой в книге, сделанной собственными руками?!. Перед вами, господа судьи, не одержимый полемист, не отшельник, не охваченный фанатизмом пророк. Перед вами тот, кто хочет слить воедино доброту, разум и мудрость. И намерения эти не амбицией моей или слабостью нашей объяснимы. Нет! Господа инквизиторы! Иные настали времена! Иные зазвучали песни над нашей землей! Побеждена монгольская навала, и крепко встала на свои ноги Святая Русь на Востоке земли! Обломаны клыки собакоглавым рыцарям, и не соступит со своих границ Белая Русь на Западе земли! Захлебнулись славянской кровью татары и турки на Юге земли! Придет время, и спина к спине встанут сыновья единой матери — Киевской Руси. Встанут, чтобы грудью закрыть общую свою батьковщину от возможной навалы с немцев, турок, монголов и татар. В служении своему народу, родному краю, всем землям языка русского видел я свое назначение. Труд рук и разума моего братии моей Русь наиболее с той причины, иже меня милостивый бог с того языка на свет пустил. Надеюсь, что мой народ не будет обвинять меня в нескромности. Я отдал ему, что мог, и перед судом вашим ни в чем не раскаиваюсь!

И н к в и з и т о р (к судьям). Возлюбленные братья во Христе! Уговоры наши словом божьим, как вы убедились, не смогли направить еретика к христианскому благочестию. И чтобы паршивая овца не заразила все стадо господне, чтобы соблазнительный пример не повредил всей христианской общине, чтобы нас не постигли наказание и гнев божий, мы по тщательном обсуждении обстоятельств преступления переходим к приговору. Приведите второго подсудимого.

П и с е ц  выходит и возвращается с  п а л а ч о м. Входит  н у н ц и й.

П а л а ч. Почтеннейшее судилище! После того, как я посадил еретика на кол, он, кажется, умирает.

Вздрогнул, рванулся Скорина, но стражники перехватили его.

Н у н ц и й (Скорине). Вы все-таки погубили его. А могли спастись оба. (Квалификатору.) Читайте.

К в а л и ф и к а т о р (читает). «Мы, поименованные по милосердию божию особоуполномоченными святым престолом, призвав имя господа нашего Иисуса Христа и его преславной матери приснодевы Марии, пришли к следующему приговору: называем, осуждаем, объявляем брата Франциска, Скоринина сына Рус, и его соучастника, имя своего не назвавшего, нераскаявшимися, упорными, затаенными еретиками. Мы