Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

Х ю м а ш а х. Если падишах лишит меня своей любви, моя красота превратится в сад без садовника.

С у л т а н  И б р а х и м. Казна моей матери не уступает моей. Я уверен, что она поможет мне в постройке дворца.

Х ю м а ш а х. Хорошо, что ваша матушка возвращается. Мне было тревожно, когда она находилась вдали от вас.

С у л т а н  И б р а х и м. Почему? Ведь она моя мать, она сделала меня падишахом, и она знает, как я люблю тебя.

Х ю м а ш а х. Вы никогда не думали о том, что ее могущество очень велико, если она сумела сделать вас падишахом?

Входит  К ё с е м-с у л т а н.

К ё с е м-с у л т а н (с деланной радостью). Благодарю бога за то, что он дал мне дожить до этого дня!

С у л т а н  И б р а х и м (припадая к руке матери). Добро пожаловать к нам, матушка! Только что мы с Хюмашах говорили о тебе.

Х ю м а ш а х (целуя руки Кёсем-султан). Добро пожаловать, моя султанша, вы принесли нам счастье!

К ё с е м-с у л т а н. Здравствуй, моя Хюмашах-султан. Какая радость для меня снова видеть вас вместе!

Х ю м а ш а х. Я была бы счастлива еще больше, если бы вы сказали мне не «Хюмашах-султан», а «дочь моя».

К ё с е м-с у л т а н (целуя Хюмашах). Когда я вижу твою несравненную красоту, моя птичка, мне хочется назвать тебя только так:, «султан»!

Хюмашах встревожена.

С у л т а н  И б р а х и м (радостно). Правда, матушка? Не только у меня в гареме, но и во всей империи не найдется женщины более прекрасной, чем твоя невестка!

К ё с е м-с у л т а н. Ее красота достойна великолепия падишаха, моего сына.

Х ю м а ш а х. Она взращена вами, моя султанша.

К ё с е м-с у л т а н (улыбнувшись Хюмашах, Ибрахиму). Говорят, враг вступил в Боснию, захватил крепость Клис и осадил другие наши крепости.

С у л т а н  И б р а х и м. Враг захватил не Клис, матушка, а килисе, христианскую церковь. Так сказал мне Великий везир Ахмед-паша.

К ё с е м-с у л т а н. А-а-а… Если только церковь, то не беда.

С у л т а н  И б р а х и м. Матушка, я хочу построить для Хюмашах такой дворец, чтобы перед ним померкли все сказочные дворцы.

К ё с е м-с у л т а н. Мой державный сын, что бы ты ни сделал для нее, все будет мало. Говорят, венецианцы закрыли Дарданелльский пролив. Наш флот не может выйти из Мраморного моря, и наша армия, которая сражается на Крите, осталась без помощи.

С у л т а н  И б р а х и м. Матушка, Великий везир говорит, что Дарданеллы отсюда в месяце пути.

К ё с е м-с у л т а н. Ах вот как…

С у л т а н  И б р а х и м. В этом дворце будут двери литого золота, украшенные изумрудами, яхонтами, топазами!

К ё с е м-с у л т а н. Этого мало. Хорошо бы все покои устлать соболями. Я отдам тебе все свои соболя.

С у л т а н  И б р а х и м (гладя соболью шубу). Ну, что, Хюмашах, говорил я тебе, что матушка меня любит и будет любить того, кого я люблю?

К ё с е м-с у л т а н (снимает с себя ожерелье и надевает его на Хюмашах). Это самый дорогой подарок моего отца, такого ожерелья нет ни в одной сокровищнице! (Гладит Хюмашах по шее, та вздрагивает.) У тебя лебединая шея, моя дочь-султанша, такая нежная, такая белая, такая горделивая!

Х ю м а ш а х (тревожно). Гордая вашей любовью, моя султанша.

С у л т а н  И б р а х и м. Как ты считаешь, матушка, хватит в моей казне средств, чтобы построить дворец для Хюмашах?

К ё с е м-с у л т а н. Как может не хватить средств для постройки дворца в самой богатой казне на свете? Мой державный сын, у тебя миллионы подданных, они трудятся для того, чтобы ты царствовал. Если не хватит золота и серебра в казне, вели собрать налог со своих подданных, потребуй соболей со всех купцов, пашей и начальников янычар!

С у л т а н  И б р а х и м. Понятно! Позвать сюда главного евнуха!

Входит  г л а в н ы й  е в н у х.

Передай мой указ Великому везиру Ахмеду-паше: «Во всех домах и лавках Стамбула собрать все соболя. Богатые горожане, ростовщики, менялы, торговцы, паши, начальники янычар, весь ремесленный люд, памятуя о том, что их имущество является собственностью падишаха, половину его должны принести падишаху в дар». С богом! Ступай скорей, и пусть Великий везир действует еще скорее!

Главный евнух выходит.

Х ю м а ш а х (встревоженно). Мой господин. Не слишком ли это…

К ё с е м-с у л т а н (прерывая). Что значит — слишком, моя дочь-султанша! Падишах должен жить как падишах, а султанша — как султанша!

Входит  ш у т.

Ш у т (читает какую-то бумагу). Мой державный, милостивый, милосердный господин…

С у л т а н  И б р а х и м (с воодушевлением). А, великий насмешник! Иди, иди сюда, мой учитель!

Хюмашах смущенно смотрит на Кёсем-султан.

К ё с е м-с у л т а н. Смех — хорошее дело, моя дочь-султанша, от смеха сердце у человека добреет.

С у л т а н  И б р а х и м. Сколько дней мы были лишены твоих острот! Что это у тебя, досточтимый?

Ш у т. Прошение ваших беззащитных рабов-подхалимов, мой падишах. (Читает.) «Каждый год, когда наступает священный рамазан, мы по приглашению и без приглашения ходим на вечерние трапезы. За столом у духовенства, сановников и вельмож мы едим и пьем всевозможные яства и напитки: шербет и сласти, варенья, печенья, халву, баклаву и прочее».

С у л т а н  И б р а х и м. О! Приятного им аппетита! О чем же им еще просить?

Ш у т (продолжает). «…и сверх того нас ублажают кофе и табаком. Но…» (Останавливается и смотрит на Ибрахима.)

С у л т а н  И б р а х и м. Гм-гм, теперь музыка переменилась.

Х ю м а ш а х (подходит к Кёсем). Моя султанша, прошу вас пожаловать сегодня ко мне на ужин, я хотела бы снова иметь честь служить вам.

К ё с е м-с у л т а н. Боюсь затруднить вас, моя дочь-султанша!

Х ю м а ш а х. Для меня это будет большой радостью, моя султанша.

Ш у т (читает). «Но среди нас попадаются невежи, которые поступают вопреки правилам благовоспитанности и принижают уровень благородной и очень древней профессии подхалимов. Если подхалимство не будет следовать твердым правилам, нам всем грозит смерть от голода».

Все смеются.

С у л т а н  И б р а х и м. Когда же возникла эта профессия, великий насмешник?

Ш у т. Как только среди людей возникло разделение на верх и низ, мой падишах. Со временем подхалимство развивалось и рядилось в разные одежды, а в наши дни в нашей стране эта профессия достигла своей вершины.

С у л т а н  И б р а х и м. Чем же заняты подхалимы у меня в стране?

Ш у т. Мой падишах, подхалимство — это гигантское, искусно сделанное зеркало для знатных людей, они тянутся к нему со всеми своими деньгами. Облекая жалкую сущность человека в пышный наряд славословия, подхалим делает его значительным в его собственных глазах.

С у л т а н  И б р а х и м. Гмм… Значит, они делают довольно нужное дело. Да разве есть на земле хоть один человек, который мог бы примириться сам с собой без таких ложных свидетелей? Продолжай, великий насмешник!

Ш у т (читает). «Мы просим, нижайше кланяясь, чтобы эта славная профессия была подчинена твердым правилам, чтобы нарушители их были изгнаны из нашей среды, чтобы нашим старостой был назначен Шакир-ага, чьи манеры признаны всеми нами, чтобы ему было пожаловано письменное свидетельство, удостоверяющее его высокий чин. Право повелевать и указывать принадлежит его величеству, нашему державному и милостивому султану».

С у л т а н  И б р а х и м (смеясь). Ай да великий насмешник! Прошение его товарищей…

Ш у т (перебивая его,