Сделка. Я тебе верю (СИ) - Беж Рина

И…

— Ты уверен, что моя помощь не понадобится? Если что, я готов сопровождать.

Заверяю, что справлюсь. И погружаюсь в изучение документов. Сметы, графики, допсоглашения. У кого-то от бесконечных цифр и букв мозг пухнет, я же этим живу.

В десять двадцать покидаю кабинет. Машина уже ждет у крыльца. До аэропорта добираемся по зеленой. Подготовка. Перелет.

Встречают свои. И снова дорога.

Пансионат закрытого типа «Ручьи» располагается в часе езды. Но еще примерно столько же времени уходит на ожидание удобного момента, когда Ольга Яковлевна Вукалова останется одна.

— Иван Сергеевич, у вас будет пятнадцать минут максимум. Медперсонал следит за постояльцами жестко. Особенно за теми, за кого сильно просят и хорошо платят, —инструктирует меня Николай, пока мы ждем в машине.

— Понял. Постараюсь уложиться, — киваю с самым серьезным видом.

Хотя слабо представляю, выйдет это у меня или нет.

Даша говорила, мать ее не узнает. А парни, взломав базу и вытащив всю информацию на нужную мне пациентку, ничего похожего в диагнозе не нашли. Я сканы тоже видел, но, так как в зубодробильных диагнозах мало что понимаю, решаю действовать по ситуации.

— Мы постараемся еще санитара задержать, — заверяет Мамаев, неправильно расценив мою гримасу.

В объяснения не вдаюсь, просто киваю.

— Спасибо, Коль.

И через восемь минут, облачившись в белый халат, который заранее мне выдали.

следую за одним из подкупленных служащих «Ручьев».

— Вон она, возле фонтана, — миновав парк и обогнув здание, сообщает оглядывающийся по сторонам мужчина лет пятидесяти. — Я вас тут подожду.

Постарайтесь не шуметь.

— Конечно, — соглашаюсь, уже на него не глядя.

Все внимание упирается в женщину в инвалидном кресле. Между нами расстояние в двадцать метров, но я все равно ее узнаю.

Вукалова почти не изменилась. Такая же худая, как была пять лет назад. Светлые волосы убраны в пучок.

Хотя... ошибаюсь.

Стоит подойти почти вплотную, замечаю признаки старения. Но не они цепляют глаз, а реакция Ольги Яковлевны.

— Вы меня узнали, — произношу утвердительно вместо приветствия и цепко отслеживаю ее мимику и то, как крепко она обхватывает руками колеса инвалидного кресла.

— Я... - выдает мать Даши и замолкает.

Замирает, не шевелясь, и только глаза на лице по сторонам бегают.

— Подмоги ждете? — ухмыляюсь. — Надеетесь, они вас спасут?

Разочарование разливается по венам. Неужели она за одно с Шаталовым? Против дочери? Мерзко.

— Нет, — вдруг отвечает четко. — Надеюсь, они вас не заметят.

Теперь каменею я. Вглядываясь в нее. И где-то задним умом отмечаю, что не только с памятью порядок, но и речь чистая.

А Вукалова продолжает.

— Иван, вы... вы с Дашей приехали? Она... — оглядывается по сторонам, — она тут?

— Нет, — отрезаю. — Ваша дочь не в курсе моей поездки.

— Как она? — выпытывает и словами, и взглядом. И, будто чувствуя, что я не горю желанием говорить, продолжает. — Меня держат здесь в полной изоляции. Ничего про нее не рассказывают, сколько не прошу.

— То есть... — уточняю скептически, — вам до дочери все же есть дело?

Смотрит на меня с болью в глазах, так напоминающих глаза Дарьи.

Смаргивает слезы и произносит тихо, без пафоса и игры — уж ее я распознаю отлично, собственная мать натренировала:

— Иначе меня бы здесь не было, Ваня. Лев... Лев сказал, что только если я буду его слушаться, моей дочери не будет угрожать смерть.

Что?

— Шаталов вас шантажирует? — изумляюсь.

Честное слово, в сотне вариантов развития событий, прокрученных не по разу в голове, подобного я как-то не рассматривал.

— Да, — кивает женщина и еще раз повторяет — Да, Иван. Именно так. Признаю, я —не идеальная мать. И в отношении Даши я совершила слишком много нехороших поступков. Сломала ей жизнь, пойдя на поводу у мужа и Шаталова. Но больше не хочу ей вредить. Достаточно.

— А помочь хотите? — спрашиваю, понимая, что время почти на исходе.

— Да, — следует незамедлительный ответ. — Хочу. Если хоть что-то могу.

— Можете, — перебиваю, — но для этого вам придется довериться моим людям. Они вас отсюда вытащат. Потому что как раз-таки ваше пребывание здесь создает вашей дочери массу проблем. Ее вами шантажируют.

Испытываю ли я неудобство, когда тыкаю будущую тещу носом в то, по сути, в чем она виновата лишь косвенно?

Нет. Нисколько.

То, что приходится разгребать в настоящем, стало возможно лишь потому, что Ольга Яковлевна, как и ее муж, наделали кучу глупостей в прошлом. Все взаимосвязано.

— Я все сделаю, Ваня, — кивает Вукалова и вдруг благодарит. — Спасибо вам, Ваня Вы действительно любите мою дочь. И тогда любили. Мне очень жаль, что я сделала большую глупость, соврав вам про нее.

34.

ИВАН

Настоящее...

— Как поломал? Как оба крючка? — переспрашивает Даша, замирая на моих коленях с широко распахнутыми глазами. — А-а-а... Шаталов как же? Он же... А я же... А мама…

Бледнеет и дышать забывает.

— Эй-эЙ, ты чего перепугалась-то? — встряхиваю ее. — Давай-ка дыши и глупости не думай.

— Но…

— Даш, — добавляю жесткости в голос, чтобы глупостями голову не забивала и плакать не думала, рисуя в воображении жуткие, но нереальные картины.

Не выношу ее слез.

Только не ее.

— Разве я хоть раз сделал что-то, что могло бы тебе навредить?

— Нет.

Радует, что она даже не раздумывает, давая ответ.

Недоверчивая по жизни в силу обстоятельств, которые навалились на нее скопом душа и подавляя любую инициативу, мне она все равно доверяет.

Доверяет:

Она. Мне.

И это дорогого стоит. Это вдохновляет. Это придает сил и энергии. Это толкает делать еще больше. Совершать ради нее подвиги.

И улыбаться, как идиоту.

Правда, сейчас улыбку прячу, чтобы понимала, что я серьезен. Что не шучу важными для нее моментами.

— Вот и теперь ничего не изменилось. Понимаешь, Даш? Я. Не создал. Тебе проблемы, — произношу увещевательным тоном, разделяя слова, чтобы ее успокоить. — Я. Их. Решил.

— Решил? — выдыхает, прижимаясь ко мне сильнее и в глаза заглядывая. Будто там все ответы видит. — Решил, — повторяет более уверенно.

Подается вперед. Ладонями затылок мой обхватывает. Короткими ноготками по волосам царапает. И губами своими сладкими к моим прижимается.

Сначала робко. Едва ощутимо. Словно пробуя.

Затем пуская в разведку язычок. А дальше…

Дальше я уже не выдерживаю. Перехватываю инициативу. И до одури кайфую, когда она с тихим стоном подчиняется напору, отдает инициативу. Выгибается в моих руках, прижимаясь еще ближе. Еще теснее. Еще доверчивее.

И не просто дарит себя, а отвечает с не меньшей страстью.

— Тише-тише, — торможу нас обоих неимоверным усилием, хотя внутри все дико протестует, требуя продолжения. Естественного завершения вспыхнувшей пожаром страсти. — Тебе еще рано. Не все зажило.

Уговариваю не то ее, не то себя, вжимая хрупкое податливое тело в свое натянутое, как струна. Вибрирующее неугасаемой энергией.

И чтобы немного переключиться, предлагаю.

— Хочешь я тебе расскажу, что успел накопать и сделать? А после мы можем кое-кому позвонить. Думаю, ты будешь рада.

Даша отклоняется немного, но руки с плеч не убирает. Будто ей не меньше, чем мне, нужны прикосновения. Контакт наших тел. Тепло. Поддержка.

— Хочу, Ваня, — кивает в подтверждение своих слов, сияя глазами. — Очень хочу, чтобы рассказал. Пожалуйста.

— Тогда начнем сначала, — принимаю решение ничего не утаивать.

Теперь уже можно говорить, потому что процесс необратим.

— Тогда начнем сначала, — принимаю решение ничего не утаивать.

Теперь уже можно говорить, потому что процесс необратим.

Даша в безопасности.

— Мои ребята три недели назад летали в Испанию, встречались с Аароном Кастильо, — вижу непонимание и уточняю, — это тот, кто был реальным виновником ДТП, пусть и не понес ответственность.