Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин

формировании и организации новых дивизий СС. Информация Маасинга проходила в шифропереписке стокгольмской резидентуры под литерой «Ма»[742].

Кроме того, в 1941–1944 гг. Онодэра регулярно контактировал с работавшими в абвернебенштелле «Ревель» полковниками Виллемом Саарсеном, Людвигом-Карлом Якобсеном и майором Акселем Кристианом, отвечавшими за подготовку и заброску немецкой агентуры на северо-запад СССР[743].

Столь же информированными были контакты Онодэра в немецкой и шведской военных разведках. По линии шведского Генерального штаба Онодэра взаимодействовал с начальником «Бюро Сэ» («C-byrеn») военной разведки майором Карлом Петерсеном, от которого с середины 1943 по апрель 1945 г. регулярно черпал информацию о перемещениях советских войск в Карелии и Прибалтике, а также о боевом расписании вермахта на Восточном фронте. От немцев Оно-дэра, благодаря личному знакомству с Канарисом с 1937 г., получал неотредактированные сводки ОКВ о Советском Союзе, протоколы допросов советских военнопленных и публикации советской военной печати, которые военному атташе передавал резидент абвера в Стокгольме подполковник Ганс Вагнер. Ещё одним ценным источником Онодэра с августа 1942 по октябрь 1944 г. был немецкий военно-воздушный атташе в Стокгольме полковник Райнхард фон Хайманн, снабжавший его материалами о советской военной промышленности и авиации: так, в декабре 1943 г. ВАТ направил в Генштаб полученный от него отчёт ОКВ о численности и организации штурмовой авиации Красной армии в европейской части нашей страны, на Дальнем Востоке и в Забайкалье по состоянию на 1 октября 1943 г.[744]

Тесные контакты японского атташе с немцами сыграли с ним злую шутку, поскольку большинство агентурных источников абвера в СССР являлись подставой советской контрразведки или плодом воображения предприимчивых белоэмигрантов. Примером тому могут служить направлявшиеся в 1941–1944 гг. в ОКХ донесения софийской резидентуры абвера Р. Каудера – Л.Ф. Иры («Олаф») о стратегических планах советской Ставки и состоянии Красной армии, которые на 90 % были сфабрикованы предприимчивой парой. Немцы делились этой дезинформацией с Онодэра, а он, в свою очередь, передавал её в Токио. Так, 1 июня 1943 г. военный атташе отправил в Генштаб доклад «Оценка обстановки советским Верховным командованием в начале мая», в котором сообщил об ожидаемом летом советской Ставкой крупном наступлении вермахта южнее Москвы и её намерении, собрав воедино все силы, решительным контрударом сорвать немецкие замыслы. Фактически Онодэра пересказал сфабрикованное «Олафом» донесение от 8 мая 1943 г. о том, что «в Москве состоялось военное совещание, пришедшее к выводу об отказе немцев от повторного наступления на Кавказ и подготовке к удару южнее Москвы с целью её изоляции»[745].

Несмотря на пребывание стокгольмской резидентуры в нейтральной стране, на протяжении всей войны она испытывала серьёзное противодействие со стороны немецких спец-органов, стремившихся ликвидировать оберегаемую ею сеть польской разведки. Тяжелый удар японцам и полякам 6 июля 1941 г. нанесло гестапо, которое по наводке внедрённого в варшавскую организацию провокатора арестовало в Берлине резидента Альфонса Якубянеца, его помощницу, кухарку маньчжурской миссии Сабину Лапиньскую, и шедшего к ним на встречу связного из польской столицы[746]. В ходе допросов Якубянец раскрыл резидентуру «Хоси» в Берлине, установочные данные Рыбиковского, рассказал о прикрытии Онодэра и японским консулом в Кёнигсберге Сугихара Тиунэ польских разведывательных групп в Вильнюсе, Каунасе, Гродно и Белостоке, выдал имена резидентов и связников, способы организации связи через японских дипкурьеров и сотрудников миссий Маньчжоу-Го в Берлине, Варшаве и Гамбурге[747].

В результате этого провала заместитель начальника ГШ запросил мнение военного атташе в Германии о целесообразности сохранения самостоятельной резидентуры «Хоси», на что 10 сентября 1941 г. Бандзай доложил о необходимости её упразднения и сосредоточения всей разведывательной деятельности против СССР под крышей военного атташата. Окончательное решение о судьбе разведоргана Генштаб принял в марте 1942 г., после того как Бандзай проинформировал Токио о подозрениях немцев в причастности сотрудника резидентуры – пресс-атташе маньчжурского посольства лейтенанта Хата Масанобу – к военной разведке и возможном ущербе от его разоблачения германо-японским отношениям. В мае того же года Акикуса Сюн, Хата Масанобу и ещё один сотрудник резидентуры, Адзуми Сэйкити, были отозваны в Японию[748].

Вдобавок стокгольмский резидент абвера Г. Вагнер стал настойчиво требовать от Онодэра выдачи Рыбиковского, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер попытался в декабре 1942 г. организовать через МИД его депортацию в рейх. Чтобы обезопасить своего друга, Онодэра пошёл на крайнюю меру, добившись от посланника в Стокгольме Кода Дзётаро выдачи Рыбиковскому японского паспорта на имя «Иванобу Хэйта». Только в марте 1944 г. по настоянию шведских властей Онодэра аннулировал аккредитацию Рыбиковского и после консультаций с поляками организовал его выезд в Лондон. Однако на этом польско-японские контакты в Стокгольме не прекратились: агенты Рыбиковского передавали информацию резиденту ПГШ Феликсу Бжесквиньскому, а тот через связных отсылал её Онодэра[749].

Деятельность военного атташе при японском посольстве в Финляндии опиралась главным образом на тесные довоенные контакты Оноути с начальником РУ ГШ полковником Ларсом Рафаелем Меландером и главой его агентурного отдела подполковником Ирьё Аугустом Пёйхёненом. Через них Оноути систематически получал из ГШ Финляндии сведения о численности, вооружении, дислокации и передислокации войск Красной армии на северо-западе СССР, ТТХ и опыте применения советской боевой авиации, бронетанковой техники, реактивной артиллерии, мероприятиях боевой подготовки, производственных мощностях советской военной промышленности, поставках американского вооружения и военной техники по ленд-лизу в СССР через Архангельск и Мурманск, протоколы допросов советских военнопленных[750].

Так, с санкции главы РУ ГШ начальник отделения разведки ВВС майор Отто Калерво Рантанен с 1940 г. регулярно передавал японскому военному атташе информацию об организации, численности, дислокации, тактике, вооружении и военной технике ВВС Красной армии, производственных мощностях советской авиационной промышленности. Осенью 1941 г. Оноути получил от него детальную информацию о штурмовике Ил-2, истребителях МиГ-1 и ЛаГГ-3. В мае 1942 г. Рантанен передал ВАТ техническую документацию пикирующего бомбардировщика Пе-2, которая была тщательно изучена японскими авиаконструкторами и нашла применение в их авиационной промышленности. В августе 1942 г. финский разведчик подробно проинформировал японцев о реорганизации советских ВВС и формировании воздушных армий, что позволило японской военной разведке отследить аналогичные мероприятия на Дальнем Востоке и в Забайкалье. В сентябре 1944 г. Оноути передал в Токио полученные от Рантанена сведения о ТТХ советских истребителей Ла-5 и Ла-7[751].

Кроме того, только в сентябре 1941 – сентябре 1942 г. РУ ГШ Финляндии передало через Оноути японцам информацию об организации и вооружении отдельного дивизиона 107-мм химических миномётов (ХМ-107), действовавшей на ленинградском направлении 1-й танковой дивизии, характеристики и таблицы стрельбы 52-мм и 120-мм миномётов, 122-мм гаубицы образца 1938 г. (М-30), 152-мм гаубиц-пушек образца 1937 (МЛ-20) и 1938 (М-10) гг., описание противотанковых мин ТМ-39 и ТМД-40, пистолета-пулемёта ППД, 37-мм зенитной пушки 61-К, 57-мм противотанковой пушки образца 1941 г. (ЗиС-2), 76-мм горной