Кодекс чести морского офицера. Русский Императорский флот. Страницы истории, дух и дисциплина - Коллектив авторов

Утром в пятницу, 24 февраля, проникли слухи в Училище, что накануне (23-го) в городе произошли беспорядки. Передавали, что на улицах появились люди, кричавшие: «Хлеба!» [47], красные флаги с революционными надписями: «Долой самодержавие, долой войну!».

Сначала не верили и не хотели верить этим слухам, потом начали прислушиваться. Из углов окон 5-й роты мы видели толпу на Николаевском мосту, но в темноте нельзя было разобрать, что там происходило. Толпа была огромная и зловещая. Поползли новые, еще более тревожные слухи. В субботу, 25 февраля, мы уже достоверно узнали, что со стороны толпы были отдельные случаи нападения на войска: на Невском были брошены ручные гранаты, а затем и петарды вслед Жандармскому взводу; в роту Лейб-Гвардии 3-го Стрелкового (запасного) полка были брошены бутылки и другие предметы; раздавалась стрельба из револьверов в разных местах, у часовни Гостиного Двора был обстрелян 9-й резервный запасный кавалерийский полк.

Несмотря на тревожное время, мы были отпущены в субботу в очередной отпуск. Но немного позже не успевшие уйти были неприятно поражены и взбудоражены приказом начальника Училища: «прекратить отпуск воспитанников». Тревожно прошла ночь с субботы на воскресенье. К вечеру 26-го (воскресенье) многие из воспитанников запоздали – трамвай плохо действовал, извозчики с улиц исчезли, движение через мосты было приостановлено. Всем, побывавшим в отпуску, было приказано составить рапорт о виденном в городе [48]. Легли мы спать с тяжелыми сердцем – волнения в городе мы объясняли исключительно «немецкими деньгами» – о революции даже и не мыслили.

В понедельник (27-го), как всегда, нормально начались занятия. Подошел обед; окончив его, мы разошлись по ротам. Часов около 9 вечера горнисты вдруг заиграли «Большой сбор». Все Училище было собрано в зале, но не в батальонном строю, а в две шеренги. Раздалась команда «Смирно!» – все замерло. Дежурный по Училищу быстро шел навстречу приближающемуся начальнику. Последний медленно вышел на середину зала и поздоровался. Прозвучал громко ответ, и затем наступила полная тишина. Все сразу почувствовали, что мы присутствуем перед чем-то зловещим.

«Гардемарины и кадеты! Нашему врагу, Германии, сегодня удалось одержать самую крупную победу за все время этой беспримерной, охватившей весь мир войны…» Адмирал остановился. Было видно, как тяжело ему говорить. Долетали только отдельные слова… «Их золото, руками врагов Престола и Отечества, предателями своей Родины, вызвало беспорядки на столичных заводах. Темный народ не ведает, что творит… Приостановлено производство снабжения, все это грозит фронту… Некоторые запасные полки изменили своему Императору… Но, по воле Божией, у России еще остались верные сыны, а у Государя верные слуги, и не пройдет трех дней, как порядок будет восстановлен и Великая Россия победит! Будьте верны своему Государю и служите Ему, как служили Ваши отцы и деды. Вы пришли сюда учиться на благо нашей Родины и нашего Государя. Пусть же изменяют бунтовщики, студенты, гимназисты вместе с подкупленными немцами врагами России – мы не должны обращать на это внимание. Но если они войдут в стены Училища, мы исполним свой долг и присягу до конца и с оружием в руках выйдем им навстречу. Оставьте и забудьте, в эти тяжелые дни для России, мелкие счеты и проказы.

Да здравствует державный шеф, да здравствуют Великая Россия и Императорский флот!»

Громкое «Ура!» под звуки «Боже, царя храни» прокатилось под сводами зала. Могли ли мы думать, что в этот вечерний час, в понедельник, 27 февраля 1917 г., нам пришлось в последний раз выслушать гимн и кричать ура своему Императору!

Училище, как и весь Петроградский [военный] округ, было объявлено на осадном положении – всем ротам (кроме 6-й) были выданы винтовки при патронах. В эту ночь у ворот, на парадной лестнице и по всем угловым помещениям, выходящим на улицу, были выставлены караулы. Всех охватил большой подъем. Разнеслись слухи, что станут приводить к присяге кадет.

Действительно, были забыты шутки, проказы и ссоры – Училище в эту ночь представляло сплоченную семью. Все воспитанники держали вахты – по 4 часа каждый. Ночь прошла спокойно.

Адмирал Карцов сам всю ночь не уходил из аванзалы и приказал генерал-лейтенанту Бригеру [49] иметь особое наблюдение за младшими караульными, дабы они не применяли выданное им оружие без крайней необходимости. В 3 часа утра генерал Бригер адмиралом был отпущен домой.

Утром 28-го (вторник) к 10 часам утра с Большого проспекта стала собираться к Училищу толпа вооруженных бунтовщиков с красными флажками на штыках; тут же были рабочие, студенты, матросы и дезертиры.

Эта толпа подошла к воротам 6-й роты и в них стала ломиться, требуя их открытия и выдачи пулеметов, которые будто бы находились в саду. Адмирал Карцов, вместе с адъютантом, мичманом В. К. Дорианом, направился в сад 6-й роты, с целью направить толпу к парадному подъезду; адмирал намеревался направиться туда же, чтобы встречать толпу. Генерал Бригер получил приказание остаться в саду 6-й роты и подействовать на толпу. Однако к железным воротам сада невозможно было приблизиться, так как толпа не только бушевала, требуя их открытия, но и раздавались выстрелы, причем пули ударялись в стену и разрывались.

Вице-адмирал В. А. Карцов

Мичман Дориан, оставленный в мертвом пространстве, крикнул толпе: «Идите на набережную, к парадной лестнице!» Часть толпы хлынула на набережную, но новые волны людей, ломая ворота, пытались пробиться в сад. Генерал Бригер подошел в углу дома 6-й роты и увидел, что толпа разбила ворота около Реального училища и ворвалась к Сахарному двору. Подойдя к воротам, генерал стал уговаривать толпу не ломиться в сад, а идти к парадному входу. Но толпа не переставала бушевать, угрожая сломать двери. Тогда генерал Бригер сказал, что пустит лишь выборных, на что послышались возгласы согласия. Дневальный открыл ворота, и 6 человек вошедших, увидев пустой сад, смущенно вышли, крикнув толпе: «Тут ничего нет и никаких пулеметов нет, пойдем к подъезду».

Закрыв ворота, генерал прошел в аванзалу, чтобы предупредить адмирала Карцова. В это время гардемарины, услышав выстрелы, самовольно разобрали винтовки и хотели идти в атаку, чтобы «отрезать толпу». Генералу Бригеру удалось их успокоить – ружья были поставлены в пирамиды, хотя некоторым из гардемаринов удалось вынуть винтовки и открыть стрельбу из окон Училища. Небольшая группа гардемаринов бросилась по дворам, началась перестрелка.

К этому времени на набережной собралась толпа в несколько тысяч. Главную массу составляли солдаты запасного [батальона] Лейб-Гвардии Финляндского полка и 180-го пехотного запасного батальона, в котором, между прочим, числилось более 11 000 человек. Многие были вооружены…