Подвиг разведчиков. Беседы с легендами - Ева Михайловна Меркачёва

часами. Собирать их он начал еще в СССР и до последних дней не расстается с этим своим увлечением. Марки Козлову очень помогли в его работе. Со многими нужными людьми сближался именно на почве филателии. К тому же любой свой отъезд, свое неожиданное исчезновение и странное поведение можно было объяснить тем, что добывал удивительную марку. Все ведь знали, что филателист за удачную находку чуть ли не душу готов продать. А еще когда «русский немец» Козлов попадал в чрезвычайную ситуацию, то сосредотачивался, представляя, как перелистывает альбомы со своими марками, как разглядывает их. Помогало, даже когда его зверски пытали. Так что марки тоже послужили Родине.

– У меня их было очень много, – смеется Козлов. – Среди них были такие, за которые филателисты буквально на все готовы. Но для меня важна история. Я вот смотрю на марку и вижу то, чего Вы не увидите. Исторические события, страны, персонажи. Если только знать, когда и при каких обстоятельствах ее напечатали, уже получится целый роман.

О первой своей страсти – разведке, Алексей Михайлович говорит скупо. Но если начинает рассказывать – истории такие, что дух захватывает. Например, когда Козлов работал в Бельгии, он сделал головокружительную карьеру. Но не разведчика, что вы. Начав чернорабочим, «наш человек в Брюсселе» стал генеральным директором самой крупной в стране химчистки! Алексей Михайлович любит повторять, что, даже работая в химчистке, можно было добывать актуальную информацию. Уж он-то точно знает, о чем говорит…

А.М. Козлов с Владимиром Путиным

Когда Козлова арестовали, он услышал дословно следующее: «Ты обвиняешься в терроризме. А значит, ты не имеешь права на адвоката, на общение с внешним миром и на получение любой информации».

– Это хорошо, что я могу назвать имя человека, которого считаю предателем, – твердо говорит Козлов. – Олег Гордиевский. Мы вместе учились в МГИМО, были в комитете комсомола. Потом он так же, как я, попал в разведку. Был нашим резидентом в Лондоне. Но тайно работал на британскую разведку. Его сгубила любовь к деньгам, к красивой жизни. Сбежал в 1985 году. К тому времени всем стало понятно, почему меня арестовали в ЮАР.

Алексей Михайлович был командирован Центром в ЮАР еще в 1977‑м. В его задачу входило найти подтверждение тайных связей ЮАР с Западом. Официально США, Англия и другие западные страны объявили ЮАР экономический бойкот, но на деле оказывалось, что Америка покупала здесь, к примеру, уран. Еще шли слухи, что в ЮАР разработали атомную бомбу (была зафиксирована похожая на атомный взрыв вспышка неподалеку от Кейптауна). Козлов раздобыл доказательства, что бомба есть, успел передать их Центру. Арестовали Козлова в ЮАР в 1980‑м. Прямо в день задержания разведчика-нелегала умер от разрыва сердца его отец. Совпадение?..

– Меня пытали и днем, и ночью. Били, не давали спать – каждый час будили и выводили на проверку. В камере был динамик, и из него доносились жуткие крики, стоны людей. У моего следователя в кабинете висел портрет Гитлера. Он сам был настоящим нацистом, для которого люди были мясом. Я стоял на своем, что я немец и не понимаю, в чем меня обвиняют. А потом как-то на допросе дают мне мою фотографию. Я ее перевернул, и там вижу «А.М. Козлов». После этого я сказал: «Да, я советский офицер, разведчик». Больше они ничего не услышали от меня за все два года. В Центре меня искали, посылали телеграммы. В контрразведке ЮАР их приняли, потребовали, чтоб я расшифровывал. А я соврал, что уничтожил шифрблокнот.

Сам Козлов не знал, что творилось в мире все эти два года. В Москве отгремела Олимпиада-80, люди простились с Высоцким – да мало ли событий в беззаботной жизни «развитого социализма».

А в тюрьме ЮАР – ни газет, ни радио, ни свиданий. «Кормили так плохо и так мало, что еда все время снилась. Картошечка на пару, огурчики, селедочка… Я с 90 кг похудел до 58».

Полгода Козлов просидел в камере смертников в тюрьме Претории. На стенах кровью и гвоздем были нацарапаны последние слова тех, кто там сидел и кого повесили. Каждую неделю по пятницам в пять утра его водили на казни.

– Виселица на втором этаже, под ней люк, – вспоминает Козлов. – Люк опускался, человек падал. А внизу стоял доктор Мальхеба. Он делал укол в сердце повешенному. Контрольный. А еще я каждый день мог видеть, как по коридору проносили трупы. Заслонка, которая снаружи закрывала глазок в моей камере, была оторвана…

В мае 1982 года Козлова освободили. Точнее, обменяли на одиннадцать шпионов, которые сидели в ГДР, и одного армейского офицера ЮАР, пойманного кубинцами в Анголе. Он вспоминает, что за ними ехал целый автобус с вещами (у некоторых по два-три чемодана было). А сам Козлов был с котомкой, где лежали ремень от тюремных штанов, кусок зеленого мыла и машинка для скручивания сигарет, которую подарили ему заключенные.

– На прощание следователь крепко пожал мне руку, – рассказывает Алексей Михайлович. – Попросил прощения за все то, что со мной произошло. Сказал, что я нормальный мужик и настоящий парень. После рукопожатия в руке моей оказался значок полиции безопасности ЮАР с правом ареста.

Вернувшись на Родину, Алексей Козлов работал какое-то время в штаб-квартире СВР. Потом не выдержал, позвонил Юрию Дроздову (в то время руководителю нелегальной разведки) и сказал: отправьте меня на задание. Это было немыслимо! Чтобы раскрытый и отсидевший разведчик опять поехал и опять по нелегальной линии! Риск был огромный, и на него надо пойти не только ему самому, но и его руководителю. Дроздов рискнул. И Козлов еще на 10 лет исчез из поля зрения. Чем он занимался? О, много всего было. Работал в основном в тех странах, с которыми мы не имели дипломатических отношений и где возникали кризисные ситуации. Козлов говорит, что обзавелся новыми ценными связями. И при этом все делал исключительно сам. Был очень осторожен. Коллеги из СВР говорят, что Алексей Козлов часто делал буквально невозможное. И те сведения, которые он раздобыл, до сих пор актуальны. Козлова наградили орденом Красной Звезды, дали звание Героя России. А он до последнего занимался подготовкой молодых сотрудников.

Когда мы с ним общались, он мог неожиданно спросить что-нибудь про музыку или живопись. Оказалось, отлично разбирается и в той, и в другой теме. И так во всем! Он вообще как будто ходячая библиотека, уникум. Мне казалось, что, случись чего, он сам себя в два счета вылечить может, причем одним только правильным