Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

сбежал. Гартинг имел своих людей среди эсеров и кроме Азефа и передал 6 (19) января 1909 года в Департамент полиции основные данные, сообщенные по делу Азефа «конспиративной» следственной комиссией, собранию левых эсеров 1 (14) января в Париже. Вот данные, которые привели «конспиративную комиссию» к заключению о провокаторстве Азефа:

1. Первые подозрения о провокационной деятельности Азефа появились у эсера Гершуни, который, находясь в Шлиссельбургской крепости, будто бы заподозрил Азефа, обсуждая провалы в своей организации с эсером Мельниковым, вместе с которым был арестован в 1903 году.

2. При разгроме Северной боевой дружины особенно казалось подозрительным то обстоятельство, что провал приписывался некоему матросу Масокину; на него намекала петербургская охранка, и почему-то то же самое вдруг стали говорить и члены ЦК. При ликвидации этой дружины охранное отделение знало совершенно точно: где, когда и как брать, кто был с бомбой и кто с револьвером, что могло быть известно только в верхах боевой дружины. Обстоятельство отвлечения внимания на Масокина, исходившее от охранного отделения, и повторение этого имени в ЦК указывает, что предатель имел прямую связь с ЦК или же входил в него.

3. Эсеры решили устроить взрыв в Государственном совете России. В Париже члены ЦК партии знали, что взрыв должен был выполнить некий Кальвино (Лебединцев). Но о том, что Кальвино и Лебединцев — одно и то же лицо, никто, кроме Азефа, в России не знал. Один из эсеров сообщил партии, что Азеф, встретясь с ним на Невском проспекте, проговорился, что арестованный Кальвино есть Лебединцев.

Интересен эпизод с записной книжкой Лебединцева: она была захвачена-при обыске финляндскими властями, о чем узнал Бурцев, бывший в то время в России. Бурцев какими-то путями у финляндских властей эту книжку добыл и передал ЦК, откуда она исчезла и очутилась в распоряжении петербургской охранки. Но что Кальвино есть Лебединцев, в книжке не было обозначено.

4. К тому же самому времени относятся сближение Бурцева с Бакаем и обоюдные их сношения с чинами охранки с целью добыть список провокаторов. Список этот они достали, но явно и умышленно ложный, так как в нем был в числе других «Карл» (кличка казненного террориста Траубенберга), но не было Азефа. К списку приложены были еще какие-то две фотографические карточки.

5. Наконец, о том, что Азеф состоял сотрудником охранного отделения, стали поступать сведения от петербургских, московских и саратовских филеров, находившихся в сношениях с эсерами, а также от одного служащего под началом жандармского офицера Креме-нецкого, который, будучи недоволен тем, что его не отличают за заслуги, решил отомстить своему начальнику и написал в ЦК письмо с указанием на провокаторскую деятельность Татарова и Азефа.

6. Такие же письма, но уже анонимные поступили в ЦК и из Департамента полиции, но Азеф в одном назывался кличкою «Виноградов», а в другом «Рыскин» (или «Раскин»).

7. Обращало на себя внимание и то, что несочувствовавшие Азефу или подозревавшие его неизменно «проваливались».

Бурцев, подбиравший шаг за шагом доказательства виновности Азефа, но видя недоверие к нему ЦК социал-революционеров, решил добиться и добился в сентябре 1908 года свидания с бывшим директором Департамента полиции Лопухиным (в поезде между Берлином и Кельном). Последний подтвердил ему, что Азеф был провокатором. Но и после этого пришлось долго бороться. Наконец 26 декабря 1908 года (7 января 1909 года) Азеф был объявлен провокатором официально.

6 (19) апреля 1909 года заведующий Особым отделом Климович докладывал Департаменту полиции, что в Париже русскими революционерами была разоблачена и задержана провокаторша, сотрудница санкт-петербургского охранного отделения, эсерка Мария Цихоц-кая, бывшая на самом деле Татьяной Максимовной Цетлин.

«Случаю этому, — излагал Климович, — предшествовали следующие обстоятельства:

Татьяна Цетлин начала свою работу в качестве секретной сотрудницы при санкт-петербургском охранном отделении с 1907 года. Сначала она обслуживала деятельность военной организации партии эсеров, а затем было решено ввести ее в заграничные боевые центры. Ввиду этого после ликвидации военной организации в начале 1908 года она в апреле того же года выехала в Женеву, где вошла в связь с проживающим там русским эмигрантом Лазаревым, который, желая использовать Татьяну Цетлин для боевых целей, осенью 1908 года направил ее вместе с нелегальным Синьковским (настоящая фамилия Деев, будто бы бывший офицер Красноярского гарнизона, обвинявшийся в 1905 году в убийстве своего командира) в Париж в распоряжение Минора.

По данным Климовича, Минор, отправлявшийся в то время на работу в Россию, предполагал организовать цареубийство, для исполнения чего решил использовать Татьяну Цетлин, Синьковского и еще третье неизвестное лицо. По имеющимся сведениям, в этот план был посвящен также и член ЦК партии социал-революционеров Аргунов, на которого возлагалось ближайшее руководство выполнением преступного замысла.

Однако арест Минора в Самаре и последовавшие затем разоблачения по делу Азефа заставили эсеров отложить выполнение этого плана. Вслед за этим Татьяна Цетлин сошлась с проживающими в Париже Александровым, И. Бычковым и Борисом Савинковым, у которых возникал последовательно ряд предположений о необходимости совершения в России разных террористических актов. Так, первоначально предполагалось убить генерала Герасимова, Рачковского и товарища министра Внутренних дел шталмейстера Курлова, причем Савинков принимал на себя руководящую роль в этих преступлениях, рассчитывая на Синьковского и Цетлин как на исполнителей. Решение это появилось у него после 15 марта сего года вследствие надежд на содействие какого-то полковника, который поможет облегчить розыск и обнаружение генерала Герасимова. Встречая однако затруднения в возможности разыскать генерала Герасимова и Рачковского, Савинков решил в первую очередь покончить с генералом Герасимовым и чиновником петербургского охранного отделения Доброскоком. Следует отметить, что чиновник охранного отделения Добро-скок был известный провокатор, под кличкою „Николай Золотые Очки", разоблаченный в 1905 году. После разоблачения продолжал работать в охранном отделении уже официально.

Осведомленная о намерениях Савинкова, Татьяна Цетлин вызвала немедленно в Париж чиновника Добро-скока для сообщения ему планов революционеров. 26 марта чиновник Доброскок отправился в Париж, причем заметил, что при выходе из вагона „был встречен на парижском вокзале наблюдением со стороны революционеров, в числе трех лиц: Днепровского, Луканова и какого-то неизвестного с рыжей бородой". Днепровский — революционная кличка Н. А. Лазаркевича, Луканов — Сергея Моисеенко.

Приезду Доброскока в Париж предшествовали следующие обстоятельства: исполняя просьбу Татьяны Цет-лин, он месяца два тому назад послал ей из России несколько книг учебного содержания. Книги эти были вручены отправлявшемуся в Париж агенту наружного наблюдения Лейтису („Луриху"), „который, по замечанию Гартинга, не посвященный в то обстоятельство, кому эти книги предназначались", должен был передать их проживающему в Париже под фамилией Кинг наблюдательному агенту Кершнеру. Кершнер, получив эти книги, передал их Татьяне Цетлин при свидании с нею в