«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

«младотурок» ставит вопрос о политическом участии российского офицерства, его вовлеченности в политическую борьбу периода третьеиюньской монархии. С 1905 г. в России шло становление новой политической реальности, в которой не мог полностью соблюдаться формальный запрет на любую политическую деятельность военнослужащих.

Михайлов – думский корреспондент

27 апреля 1906 г. внимание отечественной прессы были приковано к открытию Государственной думы. Не стала исключением и газета Военного министерства «Русский инвалид».

«Русский инвалид» являлся не только старейшей (первый номер вышел в 1813 г.), но также наиболее известной и читаемой военной газетой России. В начале XX века ее номера регулярно рассылались по библиотекам офицерских собраний, войсковым штабам и военно-учебным заведениям. Практиковались «групповые читки» в штабах частей, собраниях офицеров, среди нижних чинов и т. д. Учащиеся военно-учебных заведений, а в некоторых случаях и действующие офицеры, должны были реферировать статьи военных изданий, в том числе и «Инвалида»[121]. Содержание официального отдела газеты, в котором размещались приказы по военному ведомству, так или иначе доводилось до сведения офицеров и нижних чинов усилиями командования разных уровней.

Продолжая разговор о «влиятельности» газеты, следует сказать, что общее число подписчиков «Русского инвалида» в 1906 г. составляло 6604 человека[122]. Цифра довольно внушительная. При этом, безусловно, нельзя забывать, что значительная часть подписок на «Инвалид» фактически была обязательной: в число подписчиков входили те, кому приходилось выписывать газету по должности. Однако известно, что у «Русского инвалида» был во всяком случае один преданный и к тому же высокопоставленный читатель. Император Николай II в 1904 г. писал в дневнике: «За чаем по обыкновению читал вслух интересные статьи Краснова в “Рус[ском] Инвалиде”»[123]. Автором «интересных статей» был никто иной как П.Н. Краснов, в октябре 1917 г. вместе с А.Ф. Керенским возглавлявший неудачный поход частей 3-го кавалерийского корпуса на Петроград, атаман Всевеликого Войска Донского в годы Гражданской войны, впоследствии приобретший дурную славу за сотрудничество с нацистами в годы Великой Отечественной войны. Во время Русско-японской войны Краснов был прикомандирован к действующей армии, и на протяжении более чем года почти в каждом номере «Русского инвалида» помешались его короткие фельетоны серии «На войне». Из того же царского дневника мы узнаем, что за свои литературные заслуги Краснов был удостоен высочайшей аудиенции: «Приняли атаманца Краснова, кот[орый] приехал из Маньчжурии; он рассказывал нам много интересного о войне. В “Рус[ском] инвалиде” он пишет статьи о ней»[124]. Позднее – в письме императрице Александре Федоровне от 16 декабря 1916 г. царь также упомянул «Русский инвалид», недвусмысленно выразив свою симпатию к этому изданию: «Я прочел описание твоего посещения Новгорода в “Русск[ом]. Инв[алиде]”, единственной газете, которую читаю, и был очень доволен»[125].

В газете появилась ежедневная рубрика «В Государственной думе» (первый выпуск 29 апреля), в которой с задержкой на день (обычной для всех газет) помещались краткие (в основном на 2–3 столбца) отчеты о каждом из заседаний Думы.

Рубрика «В Государственной думе» несколько выбивалась из общего содержания номеров «Русского инвалида». На первый взгляд интерес этого издания к Государственной думе выглядел необычно. Однако если учесть, что командование опасалось распространения в армии «крамольных» настроений, к которым относилось и сочувствие левым партиям, включая кадетов, то решение поручить официальному изданию освещение деятельности Думы выглядело вполне логичным. Тогдашний редактор «Русского инвалида» и «Военного сборника» Ф.А. Макшеев так мотивировал появление репортажей из Думы в отчете об издании газеты за 1906 г.: «Открытие в апреле месяце Государственной думы первого созыва приковало к ней все внимание общества. Необходимо было и “Русскому инвалиду“ не отставать от других газет в сообщении важнейших сведений о заседаниях ее. С этой целью “Русский инвалид” обеспечил себя собственным корреспондентом в Государственной думе и завел особый отдел для помещения кратких отчетов о заседаниях ее»[126]. Ее появление можно связать только лишь с ажиотажем, охватившим общество, ожидавшее начала работы парламента. Не могли не разделять этого настроения и военные. В случае умолчания о Государственной думе «Инвалид» рисковал потерять доверие и интерес читателей, которым бы пришлось черпать интересующие их сведения из менее «надежных» источников.

Корреспондентом, которого упомянул Макшеев, был штабскапитан Петр Михайлович Михайлов. Он являлся давним сотрудником «Инвалида». Весной-летом 1905 г. Михайлов служил в штабе главнокомандующего на Дальнем Востоке, параллельно освещая для «Русского инвалида» события заключительного этапа Русскояпонской войны[127]. Михайлов хорошо справлялся с обязанностями официального «хроникера». Например, в известиях с театра войны 18 мая так говорилось об итогах Цусимского сражения: «Показания заграничных источников естественно сосредоточиваются на потерях, понесенных нашей эскадрой, так как о японских потерях правительством Японии категорически запрещено делать хотя какие-либо сообщения <…> сообщения из Шанхая, Чифу и Тяньцина говорят о полной вероятности больших потерь, понесенных в свою очередь японским флотом, лишившимся по разным сведениям потопленными от одного крейсера и 10 миноносцев, то броненосного крейсера “Nishin”, то, наконец, семи судов, в том числе двух броненосцев»[128]. Как видим, через три дня после окончания боя, когда уже стали поступать первые сведения о разгроме эскадры Рожественского, главная военная газета России не теряла оптимизма, сообщая обнадеживающие слухи о серьезных потерях, понесенных японской стороной. Русские потери не конкретизировались, а сообщения иностранных газет назывались предвзятыми, односторонними и не отражающими истинных итогов боя.

На личности Михайлова следует остановиться подробнее. П.М. Михайлов происходил из потомственных дворян Петербургской губернии. Он родился 12 мая 1865 г. в семье юриста, заслуженного ординарного профессора юридического факультета императорского Санкт-Петербургского университета, действительного статского советника Михаила Михайловича Михайлова. На время оставив университет, М.М. Михайлов стал членом Харьковской судебной палаты, а затем директором Санкт-Петербургского тюремного комитета[129]. Тем не менее для своего сына профессор Михайлов по каким-то причинам избрал военную стезю. Петр Михайлович был определен в 1-ю военную гимназию (с 1882 г. 1-й кадетский корпус), по окончании которой в 1882 г. поступил на военную службу в качестве вольноопределяющегося 2-го разРГВИА. Ф. 248. Оп. 1. Д. 59 ряда, затем был зачислен в старший класс Санкт-Петербургского юнкерского училища. В 1885 г. П.М. Михайлов сдал экзамен на офицерский чин и был произведен в подпоручики. В 1893 г. окончил офицерский учебный класс воздухоплавательного парка. В 1897 г. Михайлов поступил в Николаевскую академию Генерального штаба[130]. Но не выдержал переводные экзамены на 3-й («дополнительный») курс, а потому считался окончившим академию по «2-му разряду» и не получил права на зачисление в корпус офицеров Генерального штаба[131]. Владел четырьмя языками: французским и немецким – свободно, а также английским и итальянским[132]. Служба Михайлова протекала беспорядочно. Он нигде не задерживался надолго, за 10 лет успев побывать в