«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

чем же заключались эти меры? Для ограждения «нижних чинов» от дурного влияния «Военный голос» запрещалось выписывать в библиотеки офицерских собраний (2 июля). Текст циркуляра только на первый взгляд кажется абсурдным. Дело в том, что Военное министерство не имело права напрямую запретить офицерам читать «Военный голос» (как и любое другое легальное издание). Для того чтобы все-таки помешать распространению газеты в войсках, министерству пришлось пойти на юридическую уловку. Офицеры, конечно, могли продолжать выписывать «Военный голос» в индивидуальном порядке, однако посыл циркуляра был ясен – газета объявляется «вредной», и ее чтение начальство признает нежелательным.

«Военный голос» отозвался на появление циркуляра статьей «Кому и почему мы неугодны?» Это был своего рода политический памфлет. Военное ведомство и лично министр Редигер выставлялись в самом негативном, уничижительном свете: «Мы неугодны г. военному министру потому, что прямо и косвенно неустанно повторяем, что он не хозяин у себя дома, в армии, в военном ведомстве. Его генералами, его офицерами, судами и войсками распоряжается министерство внутренних дел. <…> мы неугодны военному министру потому, что мы высказываемся за полноту его власти, за фактическое, а не фиктивное представительство им интересов армии и обороны государства, потому что мы требуем подчинения ему управления Генерального штаба и не просто присутствования (так в тексте. – А. Ф.) его в совете обороны, а роли деятельного члена, производителя и представителя его в палатах. Мы неугодны военному министру потому, что мы желаем его ответственности перед страной, включения его в Совет министров, так как в этом его сила, а не бессилие. Мы неугодны военному министру потому, что непрестанно побуждаем его к делу, требуем серьезной коренной реформы армии… <…> И мы неугодны военному министру потому, что смеем говорить – и будем говорить! – что в наше серьезное время всеобщего обновления во главе военного управления не место посредственным и бездарным людям, без великих идей в голове, без “Святого духа” в сердце… Что те, кого эта пора застала “не на месте” – должны уйти» (4 июля).

Точных данных о том, насколько уменьшилась читательская аудитория газеты вследствие принятых министерством мер, не имеется. Однако циркуляр не мог привести к немедленному краху «Военного голоса». Газета продолжала выходить, ничуть не изменив своего «направления», и потому представляла, во всяком случае, потенциальную угрозу. Противостояние могло затянуться надолго, если бы в распоряжении властей не было более радикального средства. В начале сентября военный министр обратился к петербургскому градоначальнику с просьбой воспользоваться чрезвычайными полномочиями, которыми он был обличен в силу того, что город находился на положении усиленной охраны, и приостановить издание «Военного голоса». Градоначальник незамедлительно исполнил волю министра. Последний (196-й) номер «Военного голоса» вышел 5 сентября 1906 г. Газета просуществовала 8 полных месяцев. В декабре редакция сообщила подписчикам, что предпринимает усилия для возобновления издания, но им не суждено было увенчаться успехом[119].

Почему «Военный голос» закрыли именно тогда? Очевидно, это событие следует воспринимать в контексте общего усиления правительственных репрессий в конце лета 1906 г. Закрытие «Военного голоса» явилось следствием того поворота в политике властей, который ознаменовался сперва роспуском Государственной думы, а затем учреждением военно-полевых судов.

Абсолютное большинство сотрудников «Военного голоса», как уже говорилось, составляли выпускники военных академий – образованные профессионалы, занимавшие не последнее место в армейской иерархии. Среди авторов газеты практически нельзя встретить представителей другой влиятельной военной прослойки – гвардейского офицерства. В этом нет ничего удивительного. Между двумя элитными группами существовала сильная неприязнь. На страницах «Военного голоса» часто появлялись призывы к скорейшей отмене не основанных на реальных заслугах и несправедливых по отношению к остальному офицерству гвардейских привилегий. Публицисты газеты не могли простить гвардии ее верность «старому режиму», участие в «карательных экспедициях». В одной из заметок редакция «Военного голоса» обращалась к «прославившемуся» в ходе подавления забастовки на Московско-Казанской железной дороге командиру одного из батальонов Семеновского полка Н.К. Риману: «…вами были расстреляны без следствия и суда около полутораста человек, причем два из них – рабочий коломенского завода Стопчук и студент Александр Сапожков – по ошибке вместо своих братьев – приведенных <…> пунктов достаточно, чтобы сказать вам, носящему военный мундир: Полковник Риман, вас обвиняют публично в печати в позорном для военачальника совмещении в одном лице беззаконного судьи и палача… Оправдайтесь!» (24 мая). Заседание «Военного общества обновления», на которое в редакции газеты возлагали надежды, сорвал есаул императорского конвоя Безладнов, заявивший, что в одном из пунктов устава общества следует «поместить целиком дисциплинарный устав или начертать – армия исполняет волю единого верховного вождя, и если государь прикажет, то мы вырежем и самую конституцию» (31 мая). Редактор «Военного голоса» Шнеур посвятил несколько заметок тому, что из-за участия гвардейских офицеров, подобных Безладнову, «Общество обновления» не сможет принести пользу армии и больше не представляет интереса для сторонников реформ (1, 3 июня). Комментируя появившиеся в «общей» прессе слухи о «гвардейском заговоре» против Думы, обозреватель «Военного голоса» писал, что в понимании офицеров гвардии такое учреждение как Дума даже не стоит «настоящего заговора», но при этом не может быть сомнений в решимости этих людей «разогнать Думу» по первому слову (28 мая).

Гвардия, со своей стороны, отвечала (по крайней мере частичным) бойкотом «Военного голоса». Еще за несколько недель до циркуляра главного штаба в редакцию «Военного голоса» пришло письмо от офицера, заведовавшего библиотекой лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, с требованием «впредь не высылать» газету «в собрание вышепоименованного полка» – так постановило общество офицеров (15 июня).

Можно заключить, что история «Военного голоса» явилась эпизодом противостояния гвардейской аристократии и новой – профессиональной военной элиты, стремившейся к приведению военной организации и государственного устройства России в соответствие с требованиями начала XX века. Имел место и конфликт поколений – авторы «Военного голоса» были сравнительно молоды – в среднем их возраст колебался от 35 до 40 лет. Неслучайно в годы гражданской войны многие бывшие сотрудники газеты поступили на службу в Красную армию. Пришедшая к власти «контрэлита» оказалась им ближе сохранявших верность традициям «старой армии» участников белого движения.

Глава 2

Капитан П.М. Михайлов и «младотурки»

У нас теперь есть народное представительство, и времена узурпации власти, временщиков и всяческого произвола должны миновать.

К.И. Дружинин

В научной литературе о русской армии начала XX в. можно встретить упоминания кружка офицеров, члены которого по аналогии с турецкими военными заговорщиками получили полу-ироничное, полусерьезное прозвище «младотурки»[120]. При этом историки приводят отрывочные и противоречивые сведения о характере деятельности этого кружка, его целях и составе участников. Существование кружка