Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

рука при стрельбе слегка дрожала, но к этому привыкаешь. Когда прибыл десятый грузовик, я уже спокойно прицеливался и уверенно стрелял в кучу женщин, детей и младенцев. Ведь у меня дома тоже есть два малыша, с которыми эти орды сделали бы то же самое, если не в десять раз хуже. Смерть, которую мы им подарили, была хорошей, быстрой смертью по сравнению с адскими пытками тысяч и тысяч людей в подземельях ГПУ [советской тайной полиции]. Младенцев бросали по широкой дуге, и мы расстреливали их еще в полете, до того как они падали в яму и в воду. Избавимся же от этого отродья, которое ввергло всю Европу в войну и до сих пор нагнетает обстановку в Америке. […] Сбываются слова Гитлера, сказанные им перед войной: если евреи считают, что смогут снова спровоцировать войну в Европе, это будет означать не победу еврейства, а конец евреев в Европе. […] На самом деле я уже заглядываю вперед, и многие говорят здесь, что [после] того, как мы вернемся домой, наступит черед наших собственных евреев.

Конечно, делать широкие выводы на основе такого источника нельзя, но гротескное письмо Маттнера показательно в нескольких отношениях. Во-первых, он обвиняет в войне еврейских младенцев, а затем оправдывает их превентивное убийство – которое было чем угодно, но только не «хорошей, быстрой смертью» – ссылкой на своих собственных детей и на реальные или воображаемые преступления советской тайной полиции. Во-вторых, по словам Маттнера, во время одного из первых масштабных массовых убийств евреев в Восточной Белоруссии «многие» убийцы уже думали об уничтожении немецких евреев, хотя соответствующего приказа еще и не было. В-третьих, Маттнер сразу вспомнил печально известную угрозу уничтожения евреев, высказанную Гитлером во время выступления в рейхстаге 30 января 1939 г.; он даже смог точно передать ее смысл и синтаксис – другими словами, он полностью усвоил это послание{131}.

Нонна Лисовская, русская девочка-подросток, попавшая вместе с матерью в трудовой лагерь на территории рейха, в своих мемуарах, основанных на рукописных дневниках, вспоминала случай, произошедший во время поездки на поезде в Германию. Проезжая через оккупированную Польшу 11 августа 1942 г., их состав поравнялся с поездом, который вез в обратном направлении евреев; он направлялся в один из лагерей уничтожения. Поезд, в котором ехали Нонна и ее мать, остановился, чтобы дать пассажирам возможность облегчиться в лесу. Когда поезд снова медленно тронулся, молодой женщине из еврейского состава удалось каким-то образом передать своего ребенка матери Нонны, которая стояла у открытой двери их вагона. Между женщинами в вагоне возник спор о том, что делать с девочкой. Когда поезд остановился, немецкий солдат услышал плач ребенка и – после того как одна из женщин сказала ему, что это еврейский ребенок, перекинутый в вагон во время остановки, – забрал его:

Солдат передал ребенка эсэсовцу, который унес младенца, держа его тело в одной руке, так что он висел вниз головой. Мама разрыдалась, а я с ужасом в сердце смотрела, как эсэсовец нес младенца к грузовику. Внезапно он нанес удар коленом по телу младенца, которое держал на вытянутой руке.

Я больше не слышала плача ребенка, а когда попыталась пошевелиться, то не смогла. Я почувствовала, как кровь отливает от головы, мне стало плохо, и у меня закружилась голова. Когда я пришла в себя, я стояла у двери вагона. Меня сильно тошнило{132}.

Немецкий суд, рассматривавший дело шести членов 306-го полицейского батальона, зафиксировал жуткие сцены, произошедшие во время ликвидации гетто в небольшом белорусском городке Столине в сентябре 1942 г. Младенца, который шевелился под своей мертвой матерью, вытащили из ямы, подбросили в воздух и разорвали на части автоматной очередью. В другом случае немецкий инженер, служивший на Украине, рассказал, как жандармский офицер вырвал маленького ребенка из рук матери, раскрутил его вокруг себя, а затем разбил ему голову о дверной косяк. Товарищам офицер сказал: «Это лучший метод, нужно только ему научиться». Убийство детей путем разбивания головы, по-видимому, не было редкостью{133}.

Вернемся к SK 4a и ее действиям в Центральной Украине: 29 и 30 сентября 1941 г. в большом овраге на западной окраине Киева, известном как Бабий Яр, произошла крупнейшая на тот момент массовая бойня евреев в Советском Союзе, которую впоследствии превзошла только так называемая операция «Праздник урожая» в Люблинском округе генерал-губернаторства в ноябре 1943 г. В воскресенье, 28 сентября, недавно сформированная украинская полиция развесила в Киеве и окрестностях 2000 экземпляров приказа без подписи на русском, украинском и немецком языках, который предписывал евреям на следующий день явиться к 8 часам утра на перекресток между еврейским и православным кладбищами. С собой им было велено взять «документы, деньги и ценности, а также теплую одежду, белье и т. д.». Самый пространный вариант, на русском языке, гласил, что «жиды», которые ослушаются, будут расстреляны. Десятки тысяч евреев, большинство из которых ожидали депортации, явились в назначенное место. Однако вместо депортации их повели в Бабий Яр. Там их расстреляли члены SK 4a – того же подразделения, которое убило еврейских детей в Белой Церкви. В операции участвовали резервный 45-й полицейский батальон и 303-й полицейский батальон регулярной немецкой полиции. Присутствовали также украинские вспомогательные полицейские роты. Согласно отправленному в Берлин отчету, немецкие войска расстреляли 33 771 еврея{134}.

Новости об этом и других расстрелах вскоре стали известны многим гражданским лицам в Германии: о них узнавали либо из писем, отправленных домой с фронта (таких, как процитированное выше письмо Вальтера Маттнера), либо от солдат и полицейских, находившихся в отпуске. Одним из таких гражданских лиц был Виктор Клемперер, немецкий литературовед еврейского происхождения, который в молодости перешел в протестантизм и жил в Дрездене. Его жена Ева, сама не еврейка, узнала об этих событиях от знакомого плотника «за кружкой пива». Клемперер записал в своем дневнике: «Несколько зимних месяцев (до Рождества) он провел в России в качестве шофера армейского полицейского автомобиля. Ужасные массовые убийства евреев в Киеве. Маленьким детям головы разбивали о стены; мужчин, женщин, подростков расстреливали тысячами за раз; взрывали холм, и под осыпавшейся землей погребалась груда трупов». Плотник явно рассказывал о бойне в Бабьем Яре. Однако Клемперер слышал о массовых расстрелах евреев и до него. Ранее ему уже говорили «разные люди», что «эвакуированных евреев десятками расстреливали под Ригой, когда они сходили с поезда». Вилли Кон, еврейский школьный учитель в Бреслау (ныне Вроцлав), также слышал о «большой кровавой бойне» евреев в Киеве менее чем через две недели после произошедшей там резни{135}.

К началу октября 1941 г. все айнзатцгруппы и их подразделения, а также обе бригады СС принялись убивать евреев без разбора, независимо от возраста и пола. Подросток Йозеф Перл, еврей из Бычкова в Закарпатской Украине, стал свидетелем расстрела своей матери и четырех сестер в конце 1941 г.[8] С места расстрела ему удалось бежать во время воздушного налета:

Обычно они забирали людей в течение дня. Очень рано утром. Их заставляли рыть себе могилы. И затем убивали их на рассвете. Или вечером, до наступления ночи. А к утру их закапывали, и не оставалось никаких следов того, что там кто-то лежит. Как будто ничего не произошло. Это было как… как будто… земля разверзлась, и люди исчезли. Исчезли – и всё. Они приходили, говорили: «Раздевайтесь, вы идете на обработку от вшей» – так они это называли. «Ненадолго, скоро вернетесь». И тебя раздевали догола. Никакого… – в лагере все уже было дегуманизировано. Понимаете, о чем я? В этот год, о котором я говорю, 40-й, 41-й, начало 42-го – жизнь была… вообще ничто. Они стали зомби. Это можно было видеть по их лицам. Я не буду останавливаться на этом, если честно, потому что вы скажете: «Ты был таким маленьким, как, черт возьми, ты мог видеть разницу между… блестящими, погасшими и печальными глазами?» Но, понимаете, там растешь быстро. Растешь так быстро, что инстинктивно становишься животным. И инстинктивно чувствуешь опасность. Чувствуешь