«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

гнетом бесправия, произвола и от собственного невежества, культивированного чиновниками в целях лучшей его эксплуатации; вырождается от хронических голодовок и болезней, а вы пичкаете его фразами: “Мы сумеем постоять царя, за себя и за честь земли русской”. Да ведь это вы хлопочете за себя – чиновника, рыцаря 20 числа, а не за них – темных, забитых, голодных, бесправных; вернее, даже и не за себя, а за тех, от коих чаете получить “ласку”

за усердие по искоренению тех начал гражданской свободы, которые объявлены манифестом 17 октября! Ведь полное и честное проведение в жизнь начал этих не на руку тем, кто давно примазался к государственному пирогу и привык распоряжаться им бесконтрольно. В угоду этим-то господам автор говорит: “враг знает, что государство нами сильно”. Какой враг? Если японцы, то, думаю, автор сильно ошибается в них: они знают, что государство сильно своими порядками, законами, имеющими единственную цель – благосостояние всего народа, а не только чиновников и некоторых других групп населения; если речь идет об указанных мною выше врагах внутренних, то они знают, что армией злоупотребляет прежде всего старый порядок» (17 мая).

Оставив разбор черносотенных прокламаций, Залесский продолжил с жаром обвинять бюрократию и старый режим: «“Трескучие слова”, “лживые обещания” – это все характерные атрибуты нашей бюрократии и тех, кто, вопреки правде, выступает в роли ее адвокатов <…> война – результат бюрократической авантюры и полного пренебрежения к истинным интересам народа; она раскрыла всю несостоятельность полицейско-бюрократического режима, который и привел родину “на край гибели”. Если возможно признать революционную пропаганду виновной в бедствиях страны, то лишь косвенно: пропаганда эта и ее активная деятельность давала опору для еще горших беззаконий бюрократии. Если бы не было у нас бюрократической вакханалии около казенного пирога и теперешнего злобного отстаивания своего места у этого пирога, то не было бы и японской войны, и ее последствий. Господам сочинителям прокламаций грингмутовского направления не мешало бы помнить это. <…> Военным воспрещено участвовать в политике. Это обязывает их стоять “вне” партий, но вовсе не на стороне “крайней правой”, а гг. распространители прокламаций именно тянут войска на строну этой партии; причем не брезгуют и извращением истины, и совершенно неуместным злоупотреблением словами: бог, вера, царь… Войскам, как и всей России, нужна только правда» (17 мая).

На страницах «Русского инвалида» Залесскому решил ответить автор, скрывавшийся под инициалами А.Н.Р. Он сделал это в ироничной, даже издевательской форме. Свою заметку он озаглавил «Речь г. Залесского к уходящим в запас» и как бы обращался к нижним чинам от лица Залесского: «К сожалению, не могу благодарить вас, братцы, за вашу протекшую службу в рядах армии, ибо вы всегда и везде являлись главным препятствием к широкому распространению “Освободительного движения”. Теперь, за порогом казарм, вы не должны повторять сделанной вами ошибки и, возвратившись к близким, но бесправным, ограбленным и забитым правительством семьям, откроете им глаза, расскажете всю правду, укажете на истинных виновников всех наших бед и зол. <…> Вы сами должны твердо знать и разъяснить деревенским родным, что манифест 17-го октября даровал родине свободы, введению которых препятствуют чиновники штатские и военные, и по милости которых пролито напрасно много крови. Что эти люди и есть внутренние враги, а не те, на которых указывало ваше бездарное, продажное начальство»[80]. А.Н.Р. посчитал нужным высказаться и в защиту черносотенных прокламаций: «Если в них (прокламациях. – А. Ф.) не сказана вся правда, которой, кстати сказать, не знают ни авторы этих брошюр, ни г. Залесский, то в сказанном нет ничего неверного, и стоило правительству проснуться, чтобы пожары потухли, забастовки железных дорог прекратились, газеты перестали преподносить читателям такую “правду”, которую без труда опровергали на следующий день»[81].

Выражая свое отношение к позиции Залесского, анонимный автор прибег к довольно оригинальному сравнению: «Г. Залесский, очевидно, не хочет, чтобы военные начальники уподобились тем педагогам, которые, тоже в видах правды, намереваются еще в институтах и гимназиях просвещать наших дочерей в половом вопросе. Это тоже правда, а в надлежащем освещении даже и очень выгодная для тех развратников, которые надеются этим путем заранее подготовить для себя жертв свободной любви. Политические развратники имеют, конечно, иные цели, почти достигнутые уже в наших средних учебных заведениях, и нечего удивляться, что этих господ не особенно ласково принимают в войсках, хотя об “избиении” их я впервые слышу военный голос»[82]. Последними словами А.Н.Р. намекал на то, что не ожидал услышать от члена офицерской корпорации «сплетни» о линчевании агитаторов в войсках, ходившие в левой среде. Таким образом, в заметке этого автора Залесский маркировался в качестве своеобразного маргинала, офицера – сторонника «освободительного движения», представители которого стремились «политически развратить» армию, с тем чтобы она изменила своему долгу и присяге.

«Военный голос» не добивался того, чтобы армия перешла на сторону «освободительного движения» и поучаствовала в борьбе со «старым режимом». Но как же на страницах газеты решался вопрос об участии армии в политике? «Говорят, что политика и войско – несовместимы, поскольку политика является участием в активной политической борьбе партий. В этом смысле войско должно быть непартийным. Но в то же время “политика” неотделима от военнослужащего, как от всякого другого взрослого человека, и право на нее нельзя отнять у него, как нельзя лишить человека мысли и чувства. Равное со всеми гражданами право политических убеждений и устранение от активной политической борьбы – вот два равносильных принципа, которые мы признаем равно необходимыми для нормального существования войска в современном государстве», – говорилось в одной из редакционных статей «Военного голоса» (8 января). Выведя эти принципы, автор статьи перешел к другой проблеме: «Для нас сейчас важен вопрос, безразличен ли для войска и для его интересов тот или иной политический строй? На этот вопрос мы отвечаем категорическим отрицанием: нет, не безразличен. <…> Истекший год был годом полного общественного просветления. Во всех отраслях жизни, для каждой профессии отдельно, с необычайной подробностью было уяснено, что все их отдельные нужды тесно связаны с общим неустройством страны, что нельзя уповать на мелкие починки в доме, в котором самый фундамент устарел и дал трещину. Войско слишком крупная социальная величина, чтобы не испытывать воздействия всех социальных факторов страны. Война показала это достаточно. К чему ни сводить причины неудач – мы неизбежно упираемся в “общие условия”. <…> Наша пресловутая “неподготовленность” в связи с “отдаленностью театра войны”, – но разве это не продукт той безгласности и бесконтрольности всей внешней и внутренней политики, которая может быть устранена только установлением