«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

по 1907 г. Казанский окружной военный суд не оставлял ни одного приговора без подобного прошения. Зачастую ходатайства о смягчении наказания удовлетворялись. Это привело к тому, что с 1905 по 1907 г. в исполнение было приведено около трети смертных приговоров, вынесенных военно-окружными судами. Специализировавшийся на политических делах присяжный поверенный А.Н. Вознесенский писал даже, что военные суды во многих случаях были для его подзащитных предпочтительнее гражданских[71].

Именно недовольство тем, как с возложенными на них карательными функциями справляются военные суды, привело к учреждению в 1906 г. печально известных военно-полевых судов, где приговоры выносились не имевшими какой-либо юридической подготовки строевыми офицерами безо всяких лишних формальностей и процедур. Военно-полевые суды было невозможно сохранить на долгосрочной основе, но после их упразднения по инициативе председателя Совета министров П.А. Столыпина и вопреки сопротивлению Главного военно-судного управления (ГВСУ) было принято положение, согласно которому в состав военно-окружных судов в качестве временных членов могли вводиться строевые офицеры – юридические невежды, чье влияние должно было нивелировать пиетет профессионалов перед законностью. Однако ничто не помогало. Столыпин по-прежнему был неудовлетворен результатами работы военных судов и всеми силами стремился придать их деятельности нужное направление. В частности, в 1908 г. он добился отставки главного военного прокурора Г.Д. Рыльке, которого (что весьма показательно) называл кадетом[72]. Можно заключить, что по образованию, складу ума и убеждениям военные юристы были ближе к либеральной интеллигенции, нежели к строевым офицерам, вместе с которыми они носили погоны царской армии.

Из сотрудников «Военного голоса», помимо Коровиченко, речь о котором шла выше, в сфере военной юстиции служили В.А. Апушкин, Н.П. Вишняков, В.Н. Нечаев, князь С.А. Друцкой и А.В. Тавастшерна, скрывавшийся под псевдонимом «Сандр». Обладавший литературным талантом Апушкин в ходе Русско-японской войны являлся полевым корреспондентом сразу трех официальных изданий: «Правительственного вестника», «Русского инвалида» и выходившего на французском языке еженедельника Министерства иностранных дел «Journal de St.-Pеtersbourg»[73]. Сам Апушкин, полагая, что его перу могло найтись более достойное применение, с негодованием описывал условия, в которые он и другие корреспонденты были поставлены военной цензурой и требованиями редакций: «Военная цензура смотрела на представителей печати в армии, как на каких-то внутренних врагов ее.

Боязнь, что наши сообщения послужат только к пользе противника, доходила до того, что один из военных цензоров предлагал нам писать даже заведомую неправду, дабы вводить в заблуждение японцев. О русском обществе он не беспокоился. Ему представлялось по-прежнему заблуждаться и жить иллюзиями. В свою очередь, редакция просила меня не обнажать те или другие недостатки, грехи и промахи – “русская печать должна говорить о том, что было и есть, а все это говорит о мужестве и силе духа русской армии”. Редакцией ценились только те корреспонденции, в которых рисовались геройские образы генералов, офицеров и солдат»[74]. Апушкину предоставилась возможность свободно высказаться не только на страницах «Военного голоса». Его полная критики, едких замечаний и «возмутительных» подробностей мемуарная хроника деятельности Куропаткина на посту командующего Манчжурской армией выдержала несколько переизданий еще при жизни автора. Последнее переиздание его более общей работы о Русско-японской войне относится к 2005 г., а в 1925 г. Апушкин, верный жанру разоблачения одиозных военных деятелей, издал в СССР книгу с броским заглавием «Сухомлинов – генерал от поражений». Вполне успешно складывалась и его служебная карьера. Войдя в состав служащих центрального аппарата ГВСУ в 1907 г., Апушкин в 1915 г. получил чин генерал-майора, а после Февральской революции, благодаря устоявшейся репутации либерала и знакомству все с тем же Керенским, занял должность начальника этого ведомства. В качестве профессионала, пользовавшегося доверием новой власти, он был включен и в состав Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.

Н.П. Вишняков – один из самых активных публицистов «Военного голоса», пользовавшийся на страницах газеты одновременно тремя экзотическими псевдонимами: Wiko, Энвиш, Л. Теннис, в жизни являлся подполковником военно-юридической службы в должности столоначальника ГВСУ. Имевший выраженную склонность к занятиям публицистикой, Вишняков задолго до появления «Военного голоса» сотрудничал в изданиях уже упоминавшегося капитана Березовского.

Другой представитель военной юстиции на страницах газеты – князь С.А. Друцкой – в то время являлся экстраординарным профессором Военно-юридической академии, где читал авторский курс истории российского военного права. Однако самый примечательный факт биографии Друцкого заключается в том, что в 1906–1907 гг. он являлся штатным служащим канцелярии Государственной думы, заведовал ее важнейшими – финансовым и законодательным – отделами[75]. Служба Друцкого в канцелярии пришлась на период I и II созывов Государственной думы, депутатам которых удалось проработать в общей сложности менее 180 дней. Аппарат Государственной думы в это время еще только формировался, налаживание его работы относилось уже к периоду деятельности III созыва Думы. Таким образом, Друцкому по большому счету не довелось приступить к полномасштабной работе на занимаемой должности. Однако показательно, что он являлся служащим канцелярии именно отличившихся левизной двух первых дум. По всей видимости, для состоявшего из октябристов и правых президиума III Думы кандидатура Друцкого на один из важнейших постов в канцелярии была неприемлема по политическим соображениям. Вполне вероятно, что и сам Друцкой не принимал изменивший принципы формирования (а соответственно, и политический окрас) народного представительства третьеиюньский избирательный закон.

Еще один член военно-юридической корпорации – В.Н. Нечаев – являлся думским корреспондентом «Военного голоса». Помимо репортажей из Таврического дворца, ему принадлежали также аналитические статьи о народном представительстве, выгодах появления парламента и установления конституционного строя для вооруженных сил. Нередко Нечаев (с неодобрением) высказывался и о том, что «высшая бюрократия» в угоду своим интересам стремится придать деятельности военно-судебного ведомства репрессивный характер. С некоторой натяжкой Нечаева можно назвать главным политическим обозревателем газеты. По всей видимости, Нечаев оставил военную службу. Во всяком случае, с 1909 г. он перестает числиться в списках военного ведомства. Дальнейшая судьба Нечаева неизвестна.

Наконец, полковник А.В. Тавастшерна, ведший в «Военном голосе» ожесточенную полемику с «Русским инвалидом» и нападавший в его лице на всю официальную печать, в 1906 г. являлся помощником военного прокурора, а затем следователем Петербургского военного округа. В 1912 г. Тавастшерна получил чин генерал-майора, а на следующий год стал судьей Петербургского военно-окружного суда. Помимо споров с «Инвалидом», на страницах «Военного голоса» Тавастшерна теоретически разрабатывал вопрос о политических правах военнослужащих. Его фундаментальные изыскания сопровождались пространными обзорами правового положения военных в различных государствах Европы на протяжении полутора веков. Серия публикаций в газете послужила основой для напечатанной в типографии «Военного голоса» отдельной брошюры «Политические права военных», о содержании которой будет сказано ниже.

Целям «Военного голоса», не являясь, впрочем, активным сотрудником издания, сочувствовал и В.Д. Кузьмин-Караваев[76]. Генерал-майор и профессор уголовного права Военно-юридической академии, Кузьмин-Караваев был