Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

безопасности советского тыла путем задержания диверсантов, шпионов, бандитов и дезертиров, изучаемые подразделения привлекались и для выполнения более рутинных задач. С июля 1941 по апрель 1945 года ими было собрано более двух миллионов германских листовок, разбрасываемых с самолетов или оставленных в ходе отступления немцев на освобожденных территориях. Причем зачастую сбор листовок проводился в авральном режиме. Так, в апреле 1943 года один из истребительных батальонов Ростовской области был поднят по тревоге, получив задачу «срочно собрать сброшенные с фашистского самолета листовки, не допуская их попадания в руки граждан»[146]. Похожие задачи в различные периоды времени ставились перед фактически всеми истребительными частями.

Кроме того, они привлекались для разминирования местности, освобождаемой в ходе наступательных операций советской армии. При этом бойцы и командиры получали специальную саперную подготовку только перед выходом на подобные задания в рамках специальных курсов. Всего за период 1941–1943 годов силами батальонов было обезврежено порядка 97 356 мин на территории Московской, Ленинградской, Курской, Воронежской, Ростовской, Сталинградской и других областей, снято в общей сложности 50 минных полей. Для проведения мероприятий подобного рода к батальонам прикреплялись группы саперов, однако первичный осмотр предположительно заминированной местности часто проводили именно военнослужащие-истребители, вооруженные щупами[147].

Отдельным комплексом задач, стоящих перед истребительными батальонами, являлась ликвидация последствий налетов немецкой авиации на советские города. Причем в ряде случаев (например, во время налетов германской авиации на Воронеж летом 1942 года, на Ярославль в июле того же года и так далее)[148] подразделения оказывались практически единственными организованными формированиями, способными осуществлять охрану имущества, оказывать помощь пострадавшим и тушить пожары. Эти факты говорят о неготовности некоторых крупных областных центров Советского Союза к оперативному отражению налетов авиации противника и ликвидации их последствий.

В Ленинграде и Москве в 1941 – начале 1942 года все городские и областные батальоны так или иначе участвовали в тушении пожаров и разборе завалов, а иногда даже вели безуспешный огонь по самолетам из винтовок и пулеметов. В 1942 году такие же задачи решали батальоны Сталинградской области и Краснодарского края, в том числе в период массированных налетов германской авиации на Сталинград в августе 1942 года[149].

Также истребительные формирования в начальный период войны в условиях быстрых прорывов германских войск зачастую задействовались в качестве рабочей силы, используемой для быстрого вывоза из-под удара вермахта военных заводов. Например, Орджоникидзеградский (один из батальонов, сформированных в Брянске) истребительный батальон в условиях налетов германской авиации и артиллерийского обстрела способствовал эвакуации паровозостроительного завода «Красный Профинтерн». Тульские истребительные части в течение сентября 1941 года практически ежедневно выделяли группы бойцов и командиров для погрузки оборудования оружейных заводов[150]. Имеются и другие примеры подобного применения истребительных формирований.

Наконец, истребительные части использовались для сбора урожаев с колхозных полей ввиду нехватки людских ресурсов и необходимости дополнительного материального обеспечения[151]. В этой связи открытым остается вопрос о способах задействования бойцов на сельскохозяйственных работах – в некоторых случаях (например, в ряде подразделений Московской области) истребительные части получали прямые задачи от командования и на время сбора урожая «прикреплялись» к колхозам и совхозам[152]. В ряде областей имелись случаи массового дезертирства бойцов в период посевных и уборочных кампаний[153]. В отдельных батальонах на места работы уходили даже командиры, не состоящие на службе в органах НКВД или РККА. Руководство Центрального штаба истребительных батальонов в лице заместителя его начальника полковника П.Л. Трофимова[154] в циркуляре от 4 августа 1942 года требовало прекратить «неконтролируемое паломничество бойцов в колхозы», усилить их боевую и политическую подготовку и разъяснить, что их первичной задачей является воинская служба[155]. То есть очевидно, что руководство подразделений пыталось преодолеть структурную проблему, связанную с их способами комплектования, однако чаще всего не преуспевало в этом.

Вместе с тем перед истребительными батальонами партийными органами (обкомами и горкомами партии) ставились задачи по помощи колхозам, которые сотрудники НКВД были вынуждены выполнять. В особенности это касалось тыловых регионов страны, а также областей, освобождаемых Красной армий в ходе наступательных операций 1941–1945 годов. Из-за нехватки человеческих ресурсов оперативно создаваемые на освобожденных местностях батальоны пытались использовать для выполнения сугубо гражданских работ[156].

К примеру, весной 1942 года истребительные части Ростовской области в течение трех месяцев выделяли группы бойцов для работы на колхозных полях; похожая ситуация имела место в Московской области[157]. Однако даже в официальных обобщающих отчетах Центрального штаба абзац, посвященный «сельскохозяйственному использованию» истребительных батальонов, написан с очевидным оттенком недовольства вмешательством партийных структур в работу органов НКВД, в нем содержатся такие обороты, как «вынуждены были передать» и «при первой возможности бойцы возвращены по месту несения службы»[158]. Особо сотрудники госбезопасности, в том числе командиры отдельных батальонов, указывали на то, что в период посевных и уборочных кампаний «личный состав невозможно в короткий срок собрать даже для выполнения оперативных заданий, не говоря уже о подготовке и несении повседневных служебных нарядов»[159].

То есть сам институт истребительных батальонов зачастую в период активных полевых работ прекращал свое функционирование, а их непосредственное руководство в лице сотрудников НКВД старалось взять под контроль нецелевое использование вверенных ему формирований. Однако судя по данным, содержащимся в политдонесениях ряда истребительных батальонов, их командиры сами вступали в контакт с местными председателями колхозов и договаривались с ними об отправке бойцов для помощи гражданскому населению[160]. В обмен в подразделения поставлялись продукты, а командированные военнослужащие обеспечивались питанием за счет колхозов.

Подобные случаи имели место прежде всего вследствие серьезных недостатков в обеспечении изучаемых подразделений (об этом будет сказано ниже). Очевидно, что непродуманность структуры подчинения истребительных частей становилась причиной конфронтации между партийными структурами и НКВД. Два важнейших государственно-политических актора Советского Союза пытались максимально задействовать имеющиеся ресурсы, прибегая в том числе и к попыткам использовать чужие активы. Симптоматично то, что подобная борьба имела место и непосредственно в структурах Наркомата госбезопасности. Например, руководители территориальных управлений НКВД по Смоленской, Саратовской областям и Ставропольскому краю подчинили батальоны начальникам милиции сразу после их создания, что приводило к передаче вооружения и военнослужащих в территориальные отделы и как следствие – к потере истребительными частями боеспособности. В Курской области местный штаб истребительных батальонов «не функционировал», а они сами были подчинены областному управлению по борьбе с бандитизмом[161].

Помимо работы в колхозах истребительные части привлекались для сбора и изъятия у населения оружия, оставшегося на полях сражений, и даже для санитарной очистки мест боев (то есть для уборки трупов людей и животных).