Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

общевойсковая подготовка частей признана неудовлетворительной, большинство бойцов не могли попасть в мишени из штатного вооружения[171]. Руководитель управления НКВД Московской области М.И. Журавлев[172] в феврале того же года подверг командиров батальонов жесткой критике за крайне слабый уровень готовности и абсолютное игнорирование учебных занятий с бойцами[173].

Отсутствие существенной поддержки со стороны руководства вынуждало командиров на местах задействовать в качестве инструкторов бойцов подразделений из числа ветеранов Гражданской войны. Подобные случаи имели место как минимум в Московской, Ленинградской, Ярославской областях[174]. В ряде документов отмечается, что занятия с бывшими участниками боевых действий достаточно эффективно влияют на готовность бойцов[175]. Однако преодолеть общую тенденцию, связанную с крайне слабым уровнем подготовки военнослужащих подразделений, подобные инициативы не могли.

Характерно, что Центральный штаб во многом устранился от решения этого вопроса, видимо полагая, что батальоны смогут действовать и без серьезной подготовки и не имея нужных ресурсов. При этом сигналы от командиров и политработников подразделений поступали регулярно, особенно это касалось прифронтовых районов, где бойцам-истребителям часто приходилось вступать в бои с регулярными немецкими частями[176].

Однако сама практика и модель использования истребительных батальонов, а также проблемы с их снабжением и неоднородность личного состава сильно усложняли создание устойчивой системы подготовки. Особенно ярко эти проблемы стали проявляться на общесоюзном уровне в конце осени 1941 года, когда была введена в действие новая, более обширная программа подготовки батальонов, а Центральный штаб в связи с этим провел выборочные проверки их боеготовности. По их результатам отмечалось, что «боевое обучение в частях проводится нерегулярно, а в некоторых совершенно прекращено»[177], ряд подразделений существовал лишь на бумаге. В не переведенных на казарменное положение батальонах (в основном на тот момент условно тыловых регионов) военнослужащие часто не ходили на занятия и службу, воспринимая последнюю в качестве добровольной, в какой-то степени необязательной[178]. В отчетах приводятся цифры посещаемости занятий по боевой подготовке – в 1941–1944 годах они составляли 20–30 % от фактической численности батальонов в зависимости от региона.

Лучше ситуация обстояла в прифронтовых областях, где батальоны были полностью переведены на казарменное положение, а их бойцы получали право не работать на предприятиях и в учреждениях. Так, в Московской области в 1942 году на боевую учебу являлось порядка 70 % бойцов и командиров, что на фоне остальных регионов являлось хорошим показателем[179].

На неудовлетворительную подготовку влияла необходимость военнослужащих совмещать службу с работой, политическими и хозяйственными мероприятиями, а также в целом слабая заинтересованность большинства бойцов в службе. Всеобщий порыв лета 1941 года, когда Москва, по воспоминаниям очевидцев, «бурлила патриотизмом»[180], к следующему году несколько спал, существенное влияние также оказывала постоянная передача личного состава в другие структуры. В ряде политдонесений содержится информация о том, что «отдельные бойцы и командиры не отдают себе отчет в том, насколько важные задачи они должны решать», то есть, по сути дела, саботируют службу, относясь к ней как к добровольческой, «не придают значения боевой учебе»[181].

После того как обстановка на фронтах коренным образом изменилась в пользу Советского Союза, ситуация с подготовкой воссоздаваемых истребительных частей также изменилась. Это было связано в том числе с прекращением постоянной передачи военнослужащих в РККА и войска НКВД, что позволило сохранять в подразделениях их костяк. По итогам проверки, проведенной в сентябре 1944 года, отмечается улучшение готовности батальонов, лучшая посещаемость занятий, наличие планов и «более системного подхода»[182].

Обращает на себя внимание регулярное упоминание должностными лицами занятий по химической подготовке – они были включены в учебные планы всех батальонов по 120-часовой программе и ее новой редакции 1943 года, о «ношении в противогазной сумке посторонних вещей» командиры батальонов писали в своих отчетах как о серьезном нарушении воинской дисциплины, допускаемом их подчиненными[183]. Такая боязнь перед химической атакой вообще была присуща советскому военному командованию наряду со страхом перед массовыми десантами с воздуха (для их отражения, собственно, и были сформированы изучаемые подразделения). Например, 13 августа 1941 года вышел приказ НКО СССР № 0065, согласно которому увеличивался штат армейских батальонов противохимической защиты (они имелись в составе каждой советской армии), а дополнительно к ним формировалось еще двенадцать таких же батальонов, включенных в резерв Ставки РГК. Также предписывалось уделить особое внимание службе войск противохимической обороны, запрещалось их использование не по прямому назначению[184].

На уровне истребительных батальонов эта боязнь также имела место – в подразделениях достаточно регулярно проводились учения по отражению химической атаки, притом что бойцы некоторых из них не умели на должном уровне пользоваться своим штатным вооружением. В приказах Центрального штаба время от времени указывалось на «недостатки в организации защиты от химической атаки»[185], предписывалось активизировать подготовку к возможному применению противником отравляющих веществ.

Вооружением истребительные части в течение всей войны обеспечивались по установленной в 1941 году системе. В большинстве случаев они снабжались всем необходимым либо со складов Управления военного снабжения (УВС) НКВД, либо посредством отпуска имущества со складов Главного артиллерийского управления Красной армии. На практике первым способом в основном снабжались батальоны, не переведенные на казарменное положение, а вторым – подразделения, действующие в прифронтовых районах и находящиеся на казарменном положении[186].

Еще одним методом комплектования частей вооружением был сбор трофейного и отечественного оружия, подбираемого на полях сражений. Судя по всему, значительный объем полученного таким образом вооружения оседал в батальонах, используясь для обеспечения их бойцов и командиров. В одном из отчетов И.А. Серову П.Л. Трофимов даже специально указывает на то, что подобная система снабжения к 1943 году создала ситуацию, когда во многих батальонах на вооружении имеется множество систем оружия и видов боеприпасов, что затрудняет их снабжение и обучение личного состава[187]. Вместе с тем никаких предложений или приказаний по унификации вооружения в течение всей войны от Центрального штаба не поступало, что говорит о том, что подобная ситуация вполне устраивала руководство НКВД, которое, видимо, понимало, что в условиях ограниченности ресурсов снабжать истребительные батальоны унифицированными видами вооружения не представляется возможным.

Еще одной серьезной проблемой было постоянное движение оружия и боеприпасов, связанное с не менее перманентным процессом передачи бойцов и командиров в части РККА и НКВД. Последние переводились из батальонов с имеющимся у них вооружением. Часть оружия терялась личным составом в боях[188]. Данные о движении вооружения и источниках пополнения им батальонов представлены в таблице 2 и таблице 3.

Таблица 2

Количество переданного вооружения из состава истребительных батальонов в