Госпожа Медвежьего угла - Светлана Богдановна Шёпот

Сердце Валентины екнуло и сжалось. Особо себя не контролируя, она наклонилась и обняла ребенка, притягивая к себе. После этого Валя погладила малышку по голове.

Аурелия в ее руках сначала напряглась, но вскоре расслабилась и выдохнула. Минуту спустя Валентина ощутила, как девочка подрагивает. Вскоре послышался всхлип.

– Она сказала, что я не должна была существовать, – прошептала Аурелия, цепляясь пальцами за платье Валентины. – Я ненавижу ее. И… его тоже. Они лгали мне! Всегда лгали! Он, наверное, тоже не хочет видеть меня, не любит… – последние слова девочка почти прошептала, то и дело заикаясь из-за рыданий.

Валентина гладила Аурелию по голове и покачивалась, пытаясь таким способом успокоить расстроенного ребенка.

– Это не так, – заверила она. – Может быть, его светлость и не твой отец, но он точно любит тебя. Он искал тебя. Он всегда внимательно следит за тобой и волнуется о твоей безопасности. Заботится, разве нет?

– Он… – Аурелия всхлипнула, – никогда не говорил, что…

Она не договорила, но Валентина могла понять, о чем шла речь. Валя вздохнула.

– Его светлость – мужчина, – прошептала она в пушистые волосы на макушке девочки. – Некоторые из них совершенно не умеют выражать свои эмоции словами. В таких случаях нам только и остается, что смотреть на их дела.

Аурелия замерла, а затем немного отстранилась, заглядывая Валентине в лицо.

– Какие дела? – спросила она с интересом.

– Хм, – потянула Валя. – Давай посмотрим. Что его светлость всегда делает для тебя?

Малышка задумчиво нахмурилась.

– Он… покупает мне все, что я попрошу, – ответила она нерешительно.

– Мы щедры к тем, кого любим, – пояснила Валя, мягко улыбаясь.

– Часто дарит что-то…

– Нам хочется видеть радость тех, кто дорог нам.

Аурелия взбодрилась. Она уже не выглядела такой несчастной, как совсем недавно. В ее глазах поселились живые искорки. Темные тучи явно были сметены новыми эмоциями.

– Когда я болею, он сидит рядом с кроватью до тех пор, пока лекарь не скажет, что я иду на поправку!

– Беспокойство о близких – важная часть проявления любви.

– Пару раз я засыпала в гостиной за книгами, а просыпалась в своей кровати. Служанка сказала, что это он меня туда переносит!

– Он боится, что после сна в неудобном месте у тебя что-нибудь будет болеть. А еще ты можешь простудиться. Он беспокоится и не хочет, чтобы ты испытывала дискомфорт.

Аурелия расширила глаза и опустила голову. Она выглядела так, словно глубоко задумалась. Валя не мешала ей, лишь продолжала мягко покачиваться вместе с девочкой, надеясь, что кризис предотвращен.

Конечно, Валентине было интересно, как так вышло, что девочка считалась дочерью герцога, а не его сестры, но спрашивать малышку она не собиралась. Во-первых, не хотелось ковыряться в чужой ране. А во-вторых, Аурелия вряд ли могла знать подробности.

– Значит, он любит меня? – спустя время нерешительно спросила девочка, явно желая получить еще одно подтверждение, что человек, которого она всегда считала своим отцом, испытывал к ней родительскую привязанность.

– Несомненно.

Аурелия выдохнула и ярко улыбнулась. Впрочем, мгновение спустя, осознав, что все это время находилась в объятиях Валентины, она смутилась и торопливо выбралась. Затем принялась поправлять на себе одежду.

Несколько раз Аурелия смотрела на Валю исподлобья.

– Ты обещала никому не говорить, – напомнила она.

– Я помню.

– Тогда, – девочка поднялась, – идем. Я покажу тебе дорогу в обеденный зал.

Валентина тоже встала. После этого ее взгляд упал на тазик с прохладной водой, которую ей принесли служанки, чтобы она могла освежиться после дороги.

– Тебе следует умыть лицо, – посоветовала она Аурелии.

Та от ее предложения вспыхнула сильнее, потом фыркнула, но лицо все-таки ополоснула.

Пока они шли к нужному месту, Валентина осматривалась по сторонам.

Штормхольд выглядел величественным. Длинные коридоры, большие залы, многочисленные лестницы, искусно выделанные гобелены, многоступенчатые подвесные люстры, фрески, встречающиеся во многих нишах доспехи – все дышало стариной и былым богатством.

Да, несмотря на великолепие замка, любой мог увидеть, что лучшие годы Штормхольда остались где-то позади. Впрочем, налет старины и некой заброшенности придавал замку особое очарование.

В обеденном зале их уже ждали.

Валентина слегка замешкалась, когда не сразу сообразила, куда ей следовало сесть. Во главе стола сидел герцог, по левую его руку сидела Лаварда. Правая сторона была пустой. Затем сидели настоятель и Алберик.

– Прошу вас, сюда, – позвала ее мягко служанка, а затем повела к одному из стульев, стоявших рядом с Албериком.

– Пусть она сядет напротив меня, – внезапно приказал герцог.

Служанка остановилась. Валя могла ощущать исходящие от нее волны удивления. Впрочем, девушка быстро справилась с эмоциями.

Валя и сама была немного ошеломлена. Насколько она знала, место, которое она сейчас занимала, обычно оставляли за женой хозяина дома. Решение герцога по какой-то причине заставило ее ощутить смущение.

От Валентины не укрылось, как Лаварда посмотрела на своего брата, но тот не обратил на ее взгляд никакого внимания. К слову, смотрела не только баронесса, но и священники. И взгляды они бросали весьма напряженными.

– Подавайте, – приказал герцог, убедившись, что все расселись.

Во время трапезы Валентина с интересом наблюдала за взаимодействием хозяев замка. Она видела, как Аурелия, сидящая по правую руку от отца, то и дело бросала в сторону Лаварды короткие взгляды, но та никак не отвечала девочке. Сестра герцога ни разу за весь обед не посмотрела в сторону «племянницы». При этом Лаварда не выглядела расстроенной или нервной, казалось, больше всего женщину беспокоило то, что ее брат посадил Валентину на такое значимое место.

А вот герцог на свою дочь смотрел. И в его взглядах легко можно было заметить беспокойство.

Трапеза проходила в молчании. Валя видела, как Лаварда пару раз явно хотела что-то сказать, но резкие взгляды Скальнора не давали той заговорить. Под конец женщина лишь поджала губы (очень знакомый, к слову, жест), а потом встала и ушла.

С ее уходом атмосфера немного ослабла.

– Как вам еда, дева Валенсия? – спросил после ухода сестры герцог.

Валентина глянула на курицу в своей тарелке и вежливо улыбнулась.

– Очень вкусно, благодарю.

Они обменялись еще парой ничего не значащих любезностей, и вскоре обед завершился.

– Спасибо, ваша светлость, за гостеприимство, но нам пора возвращаться в обитель, – произнес настоятель, когда они покинули обеденную залу и встал вопрос о том,