Туркменские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

зажимая себе уши руками, но все-таки слышал, как народ кричал вслед ему:

— Он лжец и обманщик! Тут нет никакого джина!

Пускай народ кричит, а ты послушай, что было дальше с порханом!

* * *

Порхан ничего не мог понять. Если бы это кричал враг, он бы видел его. Но голос шел не со двора и не с улицы, а из собственной чалмы порхана!

Когда порхан был уже далеко от дома Бяшима-ага, он остановился, чтобы отдышаться от быстрого бега, но вдруг тот же голос раздался из его собственной бороды:

— Отдай, обманщик, все, что награбил!

Порхан подскочил, как укушенный скорпионом или ужаленный ядовитой змеей, и помчался к своему дому. Он вбежал в кибитку и без сил упал на ковер-

Но злодею и дома покоя нет.

Подошло время обеда.

Жена поставила перед ним большую чашку жирного плова: поверх риса были уложены ломтики куриного мяса, а стрелки зеленого лука дразнили обоняние. Белые пышные чуреки блестели от масла. А такой шурпы — супа из молодого барашка — Ярты-гулак еще никогда не видел. Рядом с казаном супана блюде — лежали ломтики мяса, обложенные чесноком и морковью, а сверху блестели ягодки урюка.

Слюнки потекли у порхана.

Он с утра ничего не ел и очень проголодался, но не успел он захватить пальцами щепотку риса, как из-под скатерти раздался голос:

Стой! Сейчас же отдай чужое добро, грабитель! Или кусок у тебя застрянет в горле!

Порхан оттолкнул от себя блюдо и бросился на постель.

Но и сон не принес ему покоя. Не успел он закрыть глаза, как тот же голос назойливо зажужжал у него под самым ухом:

— Верни, верни, верни, сейчас же верни все, что награбил у добрых людей, бессовестный!

Колдун схватил одеяло и закрылся им с головой. Но и это не помогло: кто-то дернул его за бороду:

— Проснись! Если ты не вернешь награбленное, я так тебя разукрашу, что ты и глаз в аул не покажешь!

Порхан вскочил и хотел бежать из дома. Он схватился за сапоги, но сапог сам подпрыгнул и засмеялся. Он хотел накинуть халат, но халат пополз от него, как змея. Порхан заплакал.

— Плачь не плачь, а придется тебе раскаяться, или будет еще хуже! — раздался голос из-за пазухи колдуна. Колдун заткнул пальцами уши и выбежал во двор.

А во дворе у порхана работали крестьяне. Так уж было заведено в ауле, что сам порхан никакой работы не делал, а каждое утро приходили к нему помогать крестьяне. В этот день они раскладывали на крыше кишмиш для просушки. Увидев хозяина, они громко засмеялись.

— Негодные! Что смеетесь?! — рассердился порхан.

Но крестьяне засмеялись еще громче. Порхан начал их бранить. На шум выбежала жена и всплеснула руками:

— Не срами себя, хозяин! На что похожа твоя борода?!

Колдун схватил себя за бороду, но не нашел ее: полбороды было отрезано.

— Вах! — завыл колдун. — Всю свою жизнь я пугал крестьян злыми джинами, а сам в них никогда не верил. Но сегодня я вижу, что злые духи вселились в мой собственный дом!

Он упал на колени перед крестьянами и дал им слово никогда больше не обманывать народ и вернуть беднякам все, что он награбил за долгие годы, — лишь бы джины оставили его в покое.

Проворный Ярты незаметно выбрался со двора порхана и не спеша пошел к своему дому, напевая веселую песню:

Я мал, да удал,

Нет никого проворней меня!

Не успел он войти в свой двор и допеть свою песенку, как в калитку постучали.

Мать открыла калитку.

— Возьми, хозяйка, свой чурек обратно! — раздался из-за калитки жалобный голос: — Возьми ради всех духов, и злых, и добрых. Избавь меня от несносных джинов.

Так сказал порхан, потому что это был именно он, и отдал матери чурек вместе с сыром.

Мать удивилась.

Порхан ушел.

А Ярты-гулак весело засмеялся.

Ярты-гулак и разбойники

днажды к отцу Ярты-гулака пришел гость из далеких краев. Это был его старый Друг — знаменитый караван-баши, проводник караванов. Отец Ярты-гулака расстелил посреди двора свою самую мягкую белую кошму и усадил на нее дорогого гостя.

Гость сказал:

— За долгие годы моих странствий я не накопил ни золота, ни имений. Есть у меня только одно богатство — мой белый ишак. Это мой друг и помощник. Вместе с ним я прошел все караванные тропы от славного Хорезма до древнего Хорасана, и он так хорошо их запомнил, что сам находит теперь пути среди песчаного моря пустыни. Накорми его досыта, хозяин, и привяжи на ночь в надежном месте.

Отец ответил:

— Будь спокоен. В нашем ауле никто не обидит твоего друга. Я привяжу ишака за дувалом и прикажу сторожить его своему единственному сыну.

* * *

Ярты-гулак стал сторожить белого ишана, а ишак стал щипать траву возле дувала.

Ярты-гулак был очень доволен, что ему доверили сторожить такое сокровище. Он важно уселся на высоком дувале и даже болтал ногами от гордости, К тому же было перед кем погордиться! Со всего аула сбежались ребята к дому Ярты-гулака. Они любовались бархатной попоной белого осла и не могли отвести глаз от нарядной уздечки с резными серебряными пряжками. Такие пряжки умели делать только славные мастера Ургенча.

Очень понравился ребятам осел. Они наперебой предлагали Ярты-гулаку постеречь осла вместе с ним, — но куда там! Ярты только покрикивал на ребят и ни с кем не хотел делиться своей честью:

— Эй, Дурды-клыч, куда лезешь! У тебя грязные руки, не тронь уздечки!

— Эй, Гюль-джамал! Не подходи близко к ослу — он лягнет тебя!

Долго стояли ребята на дороге, любуясь ослом. Но всему бывает конец: насмотрелись они и на уздечку, и на попону — и разошлись. Остался Ярты один караулить осла. Скоро ему стало скучно, а чтобы не скучать, — он знал верное средство — затянул песню. Что видел, — о том он и пел:

Вот пасется белый ишак.

Смотрите, какой ученый ишак, —

Он прошел много дорог,

Его караулит Ярты-гулак…

Так пел Ярты, а солнце садилось все ниже и ниже. Стало смеркаться, но Ярты и этого не испугался: он стал петь еще громче.

И вдруг — совсем близко — мальчик услышал нежный голос:

— Как сладко ты поешь! Не