Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

знакомее. Даже малыш уже стал узнавать округу, осмелел и сполз со спины женщины – к ее великому облегчению. На кривых ножках он начал неуклюже бегать вперед-назад, хихикая над чем-то одному ему понятным. Степенность – это не для детей, Хаагу это давно понял. Сам же он продолжал идти, не спеша, женщина послушно брела сзади. Три дня их не было дома. Три дня Хаагу с женщиной лазали по расщелинам далекой горы, надеясь, что там плоды сочнее, а лягушки жирнее. Оказалось – нет. Прожить можно, но сказать, что те места богаче добычей, нельзя. Так что троица возвращалась в общину с вестью: сниматься с места необязательно.

Стоянка была совсем близко, и широкие ноздри Хаагу вдруг уловили стойкий аромат жареного мяса. Нечастый запах у ханабеев и от того – особо желанный. Мужчина невольно ускорил шаг, недоумевая, почему не слышно никакого шума? Община должна гудеть радостным ульем, коли обрела щедрый дар.

Аромат почуяли и женщина с малышом. Не думая о своем поведении, они тут же кинулись вперед. Хаагу нахмурился, но за ними не побежал. Поэтому сначала он услышал вскрик, и только потом увидел: на стоянке царило полное разорение. Шатры были порушены, вещи раскиданы. Но, конечно, не это бросилось ему в глаза. Посреди поляны чернело огромное кострище, которое уже почти не дымилось. Не один ствол дерева был пущен на него. А среди куч почерневшего угля обильно посыпанные золой лежали тела ханабеев.

Сгоревшие дотла.

Среди царившей Смерти, казалось, не могло быть ничего живого. Но оно было. Возле обугленных тел на корточках прямо в золе сидел подросток. Хаагу знал его, это был младший ребенок старухи. Он был немногим ниже взрослого, но еще не получил имя. Странно, но подросток словно не заметил их, не услышал крика глупой перепуганной женщины. Весь вымазанный сажей он сидел на корточках и то гладил руками выступающие кости сгоревших людей, то отколупывал кусочек обугленного мяса и отправлял его в рот. Шептал слова благодарности и одновременно тихо плакал.

Хаагу подошел совсем близко, но высокий ребенок его не замечал. Мужчина понимал, что Смерть, царившая на стоянке, заволокла его, окутала и забирала к себе. В таком состоянии люди так переполнены страданиями, что забывают об окружающем мире. Он тихонько положил руку ему на плечо, хотел сказать, что-то успокаивающее, но ребенок резко вскочил на ноги и испуганно выставил перед собой острую палку. В глазах его светились страх и безумие.

– Свой. Свой, – тихо начал повторять Хаагу, прикладывая ладонь то к груди, то ко лбу. – Хаагу. Свой.

Острую палку он сразу бросил на землю и старательно показывал, что руки его пусты. Подросток наконец узнал соплеменника, руки с копьем опустились, ребенок опавшим листом осел на землю и снова уставился на кострище.

– Что произошло? – спросил Хаагу.

– Бритые, – коротко ответил подросток. Но для понимания хватило и одного слова. Никто из ханабеев не мог поступить столь жестоко. Никто из понимающих цену Жизни не стал бы так бездумно отдавать Смерти столько людей. Их сожгли! От них даже не приняли дар Жизни! Плоть людей уничтожили, чтобы всё досталось Смерти, чтобы никто не смог продлить свою Жизнь. Убивали всех без разбора, только для удовлетворения желания убивать. Воистину бритые – подручные Смерти.

– Расскажи всё, – сухо потребовал Хаагу.

– Бритых было так много! – заломил руки подросток. – Больше чем всех людей в общине. И все большие, страшные, с палками с острыми жалами на конце. Напали на стоянку со всех сторон… Кололи и резали. Мальчик прятался. На мальчика напали, но мальчик убежал в лес. Догнать не смогли. Мальчик подобрался обратно и видел. Видел, что бритые были не одни. Были другие. Совсем другие.

– Какие другие? – вскинул голову мужчину.

– Непохожие. Тоже мужчины. Большие. Другие были… твердые. Твердые головы, – юный ханабей показал руками вокруг своей головы нечто очень большое. – Твердое тело, – парень ударил себя кулаком в грудь. – В руках тоже были острые палки с жалами. Но длинные и тяжелые. Больше, чем у бритых. А еще другие держали… – мальчик начал что-то оживленно рисовать руками в воздухе, не в силах описать словами увиденное.

– Такое… такое большое… Твердое.. Ровное… Как огромный лист! – наконец, воскликнул он, подобрав удобное сравнение.

– Лист? – переспросил Хаагу.

– Твердый лист, – кивнул подросток. – Кожа. Но не как у человека. Твердая кожа. Или кора неведомого дерева. Не знаю. Ханабеи кидали камни, кидали острые палки. Но камни отлетали от листа, а палки застревали. Других… твердых нельзя было ударить.

– Каменные люди?

– Не каменные, – покачал головой очевидец. – Но твердые. Мальчик всё видел. Бритые с криком и смехом убивали ханабеев. А твердые – не всегда. Твердые били людей толстыми палками. Голова. Ноги. А потом вязали. Твердые даже побежали в лес ловить детей. И тоже вязали веревками.

Хаагу задумался. Непонятные твердые выглядели совсем другими людьми. Описание мальчика было жутким, твердые были похожи на чудовищ, а не людей. Но поступки их были понятнее. Если бритые творили Смерть, как обезумевшие животные, то твердые, похоже, понимали закон. Они собирали ханабеев, чтобы потом принять от них дар Жизни. Наверное, твердым нужно было очень много пищи, чтобы жить, поэтому они и брали так много людей. Ханабеям человек требовался редко, и хватало его общине надолго: есть можно было два–три дня, пока мясо совсем не портилось, да и затем долгое время можно было питаться одними плодами и корешками – запасов жизненной силы от человечины хватало надолго.

– Твердые вязали мать мальчика, – заплакал подросток. – Твердые и бритые сначала чуть не поссорились. Бритые хотели убивать, но твердые не давали. А потом сами взяли мать мальчика и отдали бритым. Мать не могла идти, мать плакала. Мать просила не убивать. Бритый подошел и ударил ногой. Еще бритый кинул острый камень. Потом бритые начали колоть палками. Не в живот. Не в голову. Они долго тыкали, а мать оставалась живой. Текла кровь. Мать больно, мать кричала, – ханабей обхватил голову плечами.

Хаагу наливался дурной кровью. Бритые глумились над Жизнью. Проливали на землю драгоценную кровь. И, конечно, они не благодарили старуху за дар Жизни, потому что даже не собирались им воспользоваться! Ханабеи даже с маленькой лягушкой не позволяют себе так поступить. Если твердые выглядели чудовищами, то бритые ими были! Отдать Смерти столько людей! И просто сжечь