Тот самый сантехник 9 - Степан Александрович Мазур

— Вам какой букет? — спросил продавец. — Красивый или для жены?

— Букет? — усмехнулся Боря и попытался представить, как несёт с десяток букетов в руках. Вопросы сразу возникнут. А некоторые ещё и в перепродаже обвинят. Купил с утра, мол, подешевле, чтобы вечером продать подороже. — Не, букет не надо. Мне вон ту охапку алых роз, белых потом штук…все… и тюльпанов две коробки. Короче тоже все, что есть. До машины донести поможете?

— Обижаешь, брат, — тут же повеселел продавец, протянул объёмную вазу с розами, сам подхватил один ящик в руку, другой подмышку и повёл его на выход, с ноги распахнув дверь цветочного магазина. — Я же с такой скоростью к обеду последние ромашки распродам. И вечер горячий будет. Смекаешь? Кино-вино-домино! Женщину свою порадую. А ты для компании закупку делаешь, да?

Боря скривил лицо, достал все крупные купюры и протянув, только кивнул:

— Нет, но… да!

— Ай, Ара. Загадочный ты. Но на всю катушку живёшь, смотрю. Уважаю! — сказал продавец. — Погоди, я тебе тогда ещё подарочные пакеты принесу! — и он снова исчез в магазине, где тут же повисла табличка «закрыто».

Никто ждать обеда, конечно, даже не собирался.

Глава 3

Восьмое Марта: день радости и сладости

Расплатившись с продавцом цветочной радости, сантехник начал со всей ответственностью цветы по пакетикам фасовать и подарочной бумагой оборачивать. Да так в процесс вошёл, что весь багажник заняло. И всё равно не влезло.

«Вот творческий ты человек, Боря», — тут же подстегнул внутренний голос: «Как чего натворишь, потом хоть стой, хоть падай».

Так Боря и застыл, стараясь не падать.

Стоит, в руках букеты держит. Кумекает, на заднее сиденье положить или примять до верности? Кидать цветы вроде не принято, если не на свадьбе и перекидывать через кресло не стоит, на пол могут свалиться, а там коврики грязные. А если дверь открыть заднюю и снова всё перекладывать, то время потратит.

— Почём тюльпаны? — вдруг раздалось позади так же неожиданно, как известие о переводе крупной суммы по ошибке.

Сантехник обернулся, а там дед стоит с лицом, что как сморщенное яблоко. Годы помяли, затем ещё и подгрызли.

— Да я не продаю, отец, — неловко улыбнулся Боря, а у самого полные руки этих самых тюльпанов. И явно не на засолку.

— Ну чего тебе, жалко, что ли? Продай! — забурчал старик. — Где я ей сейчас цветы-то ещё на районе достану? Единственное, что я понял за «серебряную» свадьбу к своим годам, это то, что своё всегда рядом. А тут в центр придётся ехать.

«Серебряная, это ж двадцать пять лет вместе!» — невольно оценил внутренний голос: «И всё с одной. Брешут, походу, что любовь живёт три года. Вот тебе конкретный жизненный пример, например. Ведь могут же люди!»

Боря ещё раз посмотрел на деда, переложил в одну руку пять тюльпанов и протянул:

— Не продаю, говорю же. Но… держи так, отец. Двадцать пять лет — срок солидный. Поздравляю!

— Типун тебе на язык! Срок! — возмутился старик. — Срок это первые пять лет был, когда с тёщей жили. А теперь что ни день — малина, — и дед тут же взял в охапку цветы, но в ладони оставил тысячу.

— Да не надо, говорю, — повторил Боря, но самовольный покупатель только как можно быстрее похромал в сторону жилого сектора, бурча на ходу. — Бери-бери. В такой день как цветов не купить? А чека не надо! И сдачи! Главное, что рядом. А то пихался бы в этом маршрутке, будь они не ладны!

Боря только улыбнулся, сунул купюру в карман и снова отвернулся к багажнику. Поднял дед, настроение, конечно.

Тогда сантехник решил переложить розы и нагрузил себя белыми по самую макушку. В щеку ещё укололо. Неприятно. Но пахнет отменно.

«Где шипы, там и розы», — тут же припомнил внутренний голос.

А позади снова голос раздался. Уже помоложе, понапористее:

— Белые почём продаёшь?

Глобальный повернулся. Но с теми розами в руках только край пальто видно. А пальто солидное, и рука в кожаной перчатке.

— А почему не красные? — невольно спросил Боря, ведь красный — цвет любви. А белый — дружбы. Он вот белых роз для Леси набрал, Дины и прочих, с кем точно семью создавать не намерен. Но раз было дело, то тюльпанами отделываться не солидно.

— Да расстаться хочу, но… красиво. Давай девять штук, за каждый день, полный страсти, — добавил мужчина, вздохнул и взял сверху девять роз. — Она знаешь какая? Такая! Про таких говорят: в умелых губах и пенис — флейта. А если бы мне так на флейте хоть раз в неделю играли бы, я бы может и не женился никогда!

«Не, ну резон в его словах есть», — тут же подтвердил внутренний голос.

И поскольку Боря подразгрузился с цветами, сразу стало видно озадаченное лицо и кудрявую голову без шапки. А рядом Мерседес стоит чёрный. Из предпоследних моделей, на литье, других вроде и не бывает. И пока Боря раздумывал, стоит ли и такому дарить цветы просто так, мужик солидный первым сориентировался и сказал:

— Давай помогу хоть, трудяга! С утра тут мёрзнешь, походу… Или начальник оставил машину покараулить, а сам отбыл?

И настойчивый покупатель сам завернул белые розы в подарочную бумагу. От усердия даже язык высунул. В обычной жизни то некогда что-то делать своими руками.

— Ну дык… стою, — ответил невпопад Боря и даже освободил одну руку, в которую тут же вручили оранжевую бумажку.

Глобальный тут же сунул деньги в карман, и достал пятисот рублёвую купюру. Остальное можно и по телефону перевести. Ведь пятьсот рублей — явный перебор за одну розу. Даже с оформлением.

«Даже в такой день!» — подчеркнул внутренний голос.

— Сдачу… возьмите, — протянул купюру уже сантехник, как бывалый продавец.

Но шикарно одетый мужчина только отмахнулся, объясняя, как старому приятелю:

— Такая, знаешь, брат, селя ви! Только любовницу нашёл — огонь. Как жена забеременела. Угораздило же её на праздниках порадовать. А теперь всё. Раз ребёнок намечается, то баста. Стыдно изменять. Спать не могу. Совесть. Так что, считай, новую жизнь, считай, начинаю! — и он почапал по мокрому снегу к машине с розами наперевес.

— Удачи,