Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин

— И чего ради королева возится с этими котами, не пойму! — возмутился солоней.

— Понимаешь, это не совсем обычные коты, — объяснила девушка. — У них голубые глаза, а кончик хвоста крючком.

Они — принадлежность королевской семьи, если тебе понятно, что это значит.

— Конечно, понятно, — ответил соловей. — Но почему ты посадила меня в клетку без предупреждения? Мне здесь совсем не нравится.

— Я всю ночь не сомкнула бы глаз, ведь я не уверена, что с тобой ничего не случится.

— Ну, тогда один раз я готов потерпеть, но утром ты меня выпустишь.

Решив так, соловей поужинал и начал петь, но вдруг остановился на полуноте.

— Даже не знаю, что со мной происходит, — сказал он, но мне почему-то не хочется петь.

— Не хочется так не хочется, — согласилась принцесса, — тогда давай спать.

Соловей сунул голову под крыло и спустя несколько мгновений уже спал. Принцесса тоже легла. Но уже на рассвете ее разбудил громкий пронзительный голос:

— Проснись, проснись скорее, принцесса, открой дверцы клетки и выпусти меня. Мне хочется размять крылья, пока на лепестках еще лежат капельки росы.

— Тебе будет лучше остаться там, где ты есть, — возразила принцесса. — У тебя самая красивая в мире золотая клетка. Ее сделал искуснейший в папином королевстве мастер. Когда папа ее увидел, он был настолько восхищен, что приказал отрубить мастеру голову, чтобы он никогда и никому не сделал ничего подобного.

— Выпусти меня, выпусти меня, — стонал соловей.

— Три раза в день мои фрейлины будут давать тебе еду, с самого утра и до позднего вечера не надо будет ни о чем беспокоиться, и ты сможешь свободно петь все, что у тебя на душе.

— Выпусти меня, выпусти меня, — все стонал соловей.

Он пытался пролезть между прутьями клетки, но, конечно же, не сумел, пытался выбить грудью дверь, но, конечно, не смог и этого. Скоро пришли восемь принцесс и окружили клетку. Они дружно похвалили Сентябрь за то, что она прислушалась к их совету, и уверили ее, что через день-другой птица совершенно забудет о былой свободе. Пока они не ушли, соловей нс проронил ни звука, но, как только за ними закрылась дверь, застонал снова:

— Выпусти меня, выпусти меня.

— Не упрямься и не дури, — стояла на своем принцесса, — я ведь посадила тебя в клетку только потому, что очень тебя люблю, И лучше знаю, что для тебя хорошо, а что плохо. Спой мне одну из твоих чудных песен, а я дам тебе кусочек сахара.

Но соловей лишь молча сидел в углу клетки, устремив взгляд в небо, и за целый день не спел ни одной, даже простенькой, мелодии.

— Ну чего ты дуешься? — недоумевала принцесса. — Начни петь, и твоя печаль пройдет.

— Как же мне петь? — отвечал соловей. — Чтобы петь, я должен видеть деревья, озеро, зеленые ростки риса в полях.

— Если этого тебе достаточно, я понесу тебя на прогулку, — решила принцесса.

И взяв в руки клетку, она прошла к озеру, вокруг которого росли ивы, потом остановилась на краю рисового поля, тянущегося до горизонта.

— Я буду носить тебя на такие прогулки каждый день, — сказала принцесса. — Я тебя люблю и хочу лишь одного: чтобы ты был счастлив.

— Это совсем не одно и то же, — отвечал соловей, — видеть все с воли или из клетки. Из-за решетки и озеро, и ивы, и поля выглядят совсем по-другому.

Вернувшись домой, принцесса предложила соловью обед, но он к нему даже не притронулся. Это встревожило девушку, и она обратилась к сестрам за советом.

— Тебе следует проявить твердость, — ответили те.

— Но если он не будет есть, он же умрет, — пыталась спорить принцесса Сентябрь.

— Это было бы верхом неблагодарности с его стороны, — убеждал ее дружный хор. Должен же он понимать, что ты думаешь о его же благе. Если он и умрет из-за собственного упрямства, то это послужит ему хорошим уроком, да и ты избавишься от такого добра.

Принцесса Сентябрь не очень-то поняла, чем же выгоден ей такой поворот дела, но сестер было восемь, и все ее старше, так что она не стала с ними спорить.

— Что ж, может, к завтрашнему дню он привыкнет, — только и сказала она.

На следующее утро принцесса первым делом радостно окликнула соловья, но ответа не получила. Спрыгнув с кровати, она бросилась к клетке и в отчаянии вскрикнула: ее соловей с закрытыми глазами лежал на боку на дне клетки совсем как мертвый. Девушка открыла дверцу и, взяв его в руку, облегченно вздохнула, почувствовав слабые удары сердечка.

— Проснись, соловушка, проснись! — причитала она.

Она стала плакать, и ее слезы закапали на соловья. Он открыл глаза и увидел, что решетки вокруг него больше нет.

— Если у меня нет свободы, я не могу петь, а если я не могу петь, я умираю, — произнес он.

Принцесса всхлипнула.

— Получай свою свободу, — сказала она. — Я посадила тебя в золотую клетку потому, что сильно любила и хотела, чтобы ты принадлежал только мне. Но мне и в голову не приходило, что клетка может тебя убить. Ступай. Летай среди деревьев, что растут вокруг пруда, летай над зелеными рисовыми полями. Я безумно люблю тебя и поэтому отпускаю — выбирай сам, в чем твое счастье.

Она распахнула окно и нежно положила соловья на подоконник. Он немного встрепенулся.

— Ты волен прилетать и улетать когда пожелаешь, и я никогда больше не посажу тебя в клетку, — пообещала она.

— Я вернусь, моя принцесса, потому что я тоже люблю тебя, — сказал соловей, — и спою тебе свои лучшие песни. Я буду улетать далеко-далеко, но каждый раз я буду возвращаться и никогда тебя не забуду. — Он еще раз встряхнулся и удивленно воскликнул: — Боже мой, до чего же у меня затекли все мышцы.

Расправив крылья, он взмыл в воздух, а принцесса, видя, как он исчезает в голубой дали, вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой и разрыдалась. Это очень трудно-решиться думать сначала о счастье своего возлюбленного, а лотом уже о своем. Узнав о случившемся, сестры подняли принцессу Сентябрь на смех, предсказывая, что больше она свою птицу не увидит. Но в конце концов соловей вернулся. Он сидел на плече девушки, ел с ее руки и спел ей множество удивительных песен, которые узнал во время странствий по миру. С тех пор она ни днем ни ночью не закрывала свое окно, чтобы ее соловушка мог прилетать и улетать когда захочет, и это очень пошло на пользу ее красоте. И когда ей настало время