Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин

Старый казак разрядил оба пистолета в поджигателей и теснил своего противника, который был бы рад бежать, но понимал, что если повернется спиной, то умрет сразу же.

Схватка продолжалась. Вокруг бушевал настоящий ад: языки пламени, грохот взрывов, тени противников и друзей. Казацкие товарищи сражались спина к спине.

Серго схватился с новым противником, здоровым как бык.

- Ай да к нам! – улыбнулся Шапран. – Простим тебе ляшкое прошлое. Показачишься! Нам такие здоровяки нужны!

- Do diabła z tobą, rosyjski psie.

- Ну как знаешь! – сделал выпад Шапран, но на него налетел справа еще один литвин. Пришлось ударить его кулаком в лицо и изловчившись рубануть снизу-вверх, разрубая челюсть.

- Прочь! – отмахнулся Серго.

Он вернулся к первоначальному противнику, тот уже был ранен пулей в плечо, все еще стоял на ногах. Теперь в его глазах читалась не только ненависть, но и страх. Казаки были известны своей беспощадностью в бою, и этот лях понимал, что его шансы на выживание тают с каждым мгновением.

- Jestem gotowy stanąć po twojej stronie! Gotowy! – закричал он.

- А уже поздно. – произнес самому себе Шапран.

Казак, чувствуя, как пламя поднимается выше, как дым заполняет воздух, снова атаковал. Он сделал несколько быстрых движений, и его сабля снова нашла цель. Лях, не в силах больше сопротивляться, упал на колени, и тут же лишился головы.

Схватка продолжалась, и казак, оставив позади павшего врага, бросился вглубь боя, где его друзья сражались с оставшимися литвинами. Вокруг раздавались крики, стук металла о металл, и каждый новый удар отдавался в сердце, как гром. Он знал, что у него нет права на ошибку, и его действия определяют не только его судьбу, но и судьбу всей крепости.

Сверху валились пылающие бревна из башни. Казаки внизу сражались как один, их действия были слаженными и четкими. Каждый знал, что делать, и каждый защищал своего товарища. Эта связь, эта братская любовь к свободе и земле была тем, что отличало их от противника. Ляхи, хоть и были храбрыми воинами, не могли сравниться с тем духом, который наполнял казаков.

Калина кружился волчком. Литовцы ложились к его ногам, как колосья к пятам косаря-хлебороба.

- Получи! А на тебе! Выкуси! – выкрикивал казак с каждым ударом.

Сражение продолжалось, и каждый миг был полон напряжения. Казалось битва длиться вечно. Серго, вновь вернувшись к схватке, почувствовал, как его силы истощаются, но он не собирался сдаваться. Он знал, что впереди их ждала победа или смерть, и он был готов к любому исходу. Каждый удар, каждое движение были полны фатальной точности и четкости, и он понимал, что сражается не только за себя, но и за своих братьев по оружию. Глаза заливал пот. Снежинки таяли от жара тел, не успев их коснуться. Голова гудела от шума. Мышцы пылали, как догорающая башня.

- Быдло! – поляк умело атаковал с фланга, и Шапрану пришлось отступать, боясь завалиться на мертвые тела.

Сабля в руках противника стала полосой света, грозившего закончить земной путь Серго.

- Сам быдло! – казак пошел на сближение и плюнул в самые глаза литвина. И пока тот не одумался, рубанул со всей силы и почувствовал, как его сабля проникает в плоть противника. Лях страшно зарычал, и казак, крепко сжимая рукоять сабли, потянул на себя. Но поляк ударил снизу и пришлось бросить саблю отскакивая от коварного удара. Серго остался без оружия. Но и лях, истекая кровью, завалился в снег. Шапран шумно выдохнул.

- Чуть отцовскую саблю не профукал. – он быстро достал заветное оружие из-под погибшего поляка.

Литовцы бежали. Казаки, уставшие от боя, их не преследовали. Башня медленно тлела, но также грозно возвышалась угольно черным остовом. Крепость выстояла и второй раз.

Глава 24.

Воевода Иван Тухачевский почти не спал за время осады. Бессонница стала его постоянной спутницей, неумолимо крадущей силы, но еще в большей степени, терзающей разум. Лютым зверем тревога поселилась в сердце. Победы и успех прошлых дней, не приносил облегчения. Напротив, за каждым успехом чудилась тень грядущей катастрофы, словно невидимая рука исподволь плела коварную сеть. Не смотря на успех, темные, страшные мысли лезли в голову, терзали воображение, отравляли спокойствие.Он не показывал это своим людям. Как опытный военачальник, Тухачевский понимал, что его сомнения не должны повлиять на настроения его людей. Да, сейчас литовцы, словно заколдованные, ошибались раз за разом, бросались в бессмысленные атаки, несли неоправданные потери. Ни осушенный пруд, который должен был лишить защитников крепости воды, ни сгоревшая башня, лишившая осаждающих важной огневой точки, погоды не сделали. Крепость выстояла. Но успехи лишь оттягивали неизбежное, силы были слишком неравны.

- Господи прости! – перекрестился воевода.

Провизии в крепости было вдосталь, закрома ломились от зерна, вяленого мяса и солений. Хоть до лета сиди сиднем, не опасаясь голода. Но скребло на душе Ивана Большого, не давало покоя гнетущее чувство тревоги. Не оставляло ощущение беды приближающейся, словно над крепостью сгущались невидимые тучи, готовые разразиться разрушительным ураганом. Молился воевода, усердно и истово. Даже в самые тяжкие минуты боя. Но не за себя просил, не о спасении своей души пекся, а за людей себе вверенных – за верных стрельцов, отважных казаков, за всех тех, кто доверил ему свои жизни. За крепость свою просил, чтобы стены были крепки, чтобы выдержали натиск врага, чтобы дух защитников был силен, чтобы не дрогнули они перед лицом смерти.

За себя воевода был уверен. Даже перед лицом смерти не отступил с места своего. Не уронит чести родовой.

Тухачевский каждый день начинал с обхода стен. Это был его личный ритуал, своеобразная инспекция, позволяющая оценить состояние гарнизона, укрепить боевой дух, просто поговорить с людьми. Он помнил имена почти всех своих солдат, знал их истории, заботы и чаяния. И всегда относился к ним с отеческой любовью, видя в каждом не просто деталь в военной машине, а живого человека со своими слабостями и достоинствами. Воины крепости отвечали воеводе взаимностью. За ним они готовы были пойти в самое пекло, броситься в самую гущу сражения, положить головы, не задумываясь ни на мгновение. Знали, что воевода не бросит, не предаст, что поведет их к