Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— Вы не замужем?

Сона встрепенулась, перевела взгляд на Даниеляна. Его лицо уже не было так безжизненно и равнодушно.

— Нет.

— Так, — улыбнулся он. — И что же дальше?

— Дальше? — Сона смутилась под его ощупывающим и оценивающим взглядом. — Ничего, вот прошу как можно скорее дать разрешение на обмен.

— Дорогая, — широко улыбнулся Даниелян, — вы же не лук на базаре покупаете, вы квартиру меняете, верно?

— Квартиру, — растерянно кивнула она.

— Вот видите. Ваш райсовет возражений не имеет?

— Нет.

— А я лично возражал бы. Разве можно отпускать от себя такую красавицу на жительство в другой район!

Женский инстинкт подсказал Сона, что пора немного пококетничать.

— А вы разве не рады этому? — улыбнулась она. — Я же хочу перейти в ваш район.

— Одной моей радости еще мало…

— Что же мешает, товарищ Даниелян?

— Сколько вам лет? — неожиданно спросил он.

— Тридцать.

— Я ведь ненамного старше вас. Можете звать меня просто Гарник. — Даниелян накрыл своей ладонью руку Сона. — Договорились?

Сона отдернула руку:

— Я так не привыкла.

— А вот для того, чтобы привыкнуть, нам с вами надо почаще встречаться, — как бы между прочим сказал Даниелян. — Так сколько у вас человек в семье?

— Я и трое детей. У нас две комнаты. И у мамы своя однокомнатная квартира.

— Дети большие?

— Там же все написано, — указывая на лежащие перед ним бумаги, сказала Сона. — Старшему уже восемь, одной дочке — пять, а другой — три.

— А вашей матушке?

— Шестьдесят семь.

— Хотите обменять на трехкомнатную и жить вместе?

— Да.

— Вы разведены?

— Нет. Муж скончался.

— От болезни?

— Разбился в автокатастрофе.

— И давно?

— Месяц назад исполнилось три года.

— Младшей, наверное, могло бы и не быть… — что-то подсчитав про себя, заметил Даниелян. — Рискнули все-таки…

— Ребенок ведь не виноват, что отец погиб.

— Сочувствую вам, — Даниелян на минуту умолк, затем, постукивая пальцем по бумаге, продолжал: — Ваш вопрос не так-то просто решить.

— Почему? — Сона была неприятно удивлена. — Мы вам сдаем три комнаты и получить хотим тоже три. Полагаю, что сложностей тут не должно быть.

— Полагаете? А вот тут что написано? — он подчеркнул ногтем какую-то строку. — Сколько квадратных метров жилплощади вы сдаете?

— Моя квартира тридцать четыре, да мамина двадцать, всего пятьдесят четыре квадратных метра.

— А сколько получаете?

— Шестьдесят пять.

— Вот видите! Теперь вам понятно, в чем загвоздка? — развел руками Даниелян. — Я уже не говорю о том, что эта квартира в старом здании, потолки там высокие…

— Но ведь другая сторона согласна.

— Другая сторона на многое может согласиться, — сдержанно улыбнулся он. — Однако существует определенный порядок.

— Вы не знаете, какой там нужен ремонт. А в нашу квартиру хоть сейчас вселяйся и живи.

Даниелян закурил, затянулся, выдохнул дым и лишь тогда ответил:

— Это к делу не относится и не принимается в расчет.

— А что принимается? — растерялась Сона.

— Так сразу и не скажешь… — Даниелян улыбнулся, и в его глазах вновь появилось оценивающее выражение. — Вы где работаете?

— Руковожу группой в конструкторском бюро.

— А сами похожи на актрису.

Сона улыбнулась и потупилась. Она понимала, что кокетничает, но в то же время безошибочно чувствовала, что сейчас кокетство поможет делу.

— Давайте договоримся так, — стукнув ладонью по столу, сказал Даниелян, переходя на деловой тон. — Бумаги ваши пусть пока останутся у меня. Вы могли бы подойти к концу рабочего дня?

— В котором часу?

— К шести.

Сона немного подумала и ответила:

— Пожалуй, смогу.

— Значит, договорились. — Даниелян встал и проводил ее до дверей.

Когда Сона наконец вернулась на работу, уже начался перерыв. Войдя в конструкторское бюро, она первым делом посмотрела в сторону стола, за которым сидел шеф. К счастью, начальника не было. Сона успокоилась. Одной рукой она прижимала к груди пузатый бумажный пакет, из которого выглядывали зеленые хвостики лука, в другой держала тяжелую кожаную сумку с продуктами. Сона прошла между кульманами, подошла к своему столу, положила сумку и, все еще не выпуская пакета, тяжело села, глубоко вздохнув.

— Тебя спрашивали…

Это сказала Лилит, сослуживица, сидящая позади Сона. Сона ничего не ответила, наклонилась, прислонила пакет к стене, достала платок, вытерла лицо и только после этого обернулась к подруге:

— И что ему было нужно?

— Спрашивал, куда ты ушла.

— Как будто не знает! — Сона опять отвернулась, подняла сумку, положила рядом с пакетом. — Я же при тебе у него отпросилась.

— Верно…

— Так чего же ему еще надо? — она опять глубоко вздохнула.

— Ты же знаешь его. Каждую минуту смотрел на часы и все спрашивал, куда это ты запропастилась.

— Куда, куда! — взорвалась Сона. — Как увидела, что в райсовете ничего не получается, решила сходить на рынок. После работы времени не будет, надо опять в райсовет зайти.

— Что купила? — поинтересовался пожилой лысый мужчина за соседним столом. — Я тоже хочу заглянуть на базар. — Он с аппетитом начал жевать бутерброд, который до этого держал в руке.

— А почему ничего не получается? — спросила Лилит.

— Потом скажу. Чертежи подписал?

— Подписал.

— Ты отдала их в копировальную?

— Отдала.

— Тархун, конечно, по пятьдесят копеек брала, зелень и лук тоже по пятьдесят, так ведь? — не унимался лысый.

— Да, да… А когда чертежи отдадут, узнала?

— Говорят, поставим на очередь…

— То есть как это на очередь?! — вскипела Сона. — И вы тут так спокойно сидите? — возмущенно обернулась она к любителю бутербродов.

— Я не сижу спокойно, товарищ Маркарян, — проглотив очередной кусок, стал оправдываться лысый. — Я