Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

Много было ветерков, однако Бессмертный переживал и не такие бури. Переживал и душил их. Но пару лун назад вместе с судном ферротов с юга пришел страшный ветер. Настоящий хуракан. Он вонял кровью и разлагающейся плотью. Но ветер только поначалу показался страшным. Зато он разом придушил все малые ветерки. Страх усмирил всех. И примирил всех. Даже южный хуракан можно было использовать с выгодой. Чего только стоят дела Нефримчика! Он не просто войско создает. Он перекраивает всю жизнь портойев. И хвала Исусу, что никто этого не понимает. Даже сам Нефрим не до конца.

Южный ветер не был страшным. Сильный ветер, если правильно повернуть каноэ, даже поможет тому достичь вожделенного берега. Но сейчас, сидя в зале Совета, Сервий зябко кутался в свои одеяла – его сотрясала дрожь. Пламенный мальчик стоял в центре, сверкая угольями горящих от возбуждения глаз, и вещал! Из его груди, украшенной лодкой Протитов, бил могучей струей бушующий западный ветер! Сервий видел, как все увлечены рассказом, как умудренные жизнью отцы воспламеняются от огня этих глаз, как туманятся их взоры миражами далекой западной земли, и ему становилось страшно.

Два таких ветра – южный и западный – нахлынув одновременно, опрокинут маленькое портойское каноэ. Не хватит сил у гребцов, чтобы одолеть две могучие силы.

Впервые Клавдион не знал, как поступить. Будь его воля, он бы утопил каноэ Протитов на подходе к Вададли. Да, это поступок труса, но он бы пошел на это! Однако ситуацию не развернуть: свежий ветер уже пронизал сердца десятков портойев. Бороться с ним нет возможности. Но можно ли использовать?

Старик слышал далеко не всё, периодически он растворялся в омуте своих неисчислимых болей. Но, когда хватало сил, впитывал в себя историю мальчика. Силился услышать, понять, хотя бы почуять какой-нибудь знак, который укажет путь к спасению.

Юный Протит меж тем начал рассказывать о своем походе на гору хоцтопоц или как ее там.

– Пуаблий ходил плохо, и, если честно, ему хотелось только строить каноэ, – у мальчишки была на диво располагающая улыбка, и он этим активно пользовался. – Уальчаль идти не захотел, а Опенью не пустили. Так что отправился я с братьями. С нами было еще семь кори, а вел всех сын вождя – Цани. Кстати, вон там, у стены стоит именно он, – парень указал рукой на невысокого, но крепкого дикаря.

Снова улыбка. А как на нее ответил дикарь! Нет, к мальчишке надо присмотреться внимательнее. Похоже, он не случайная добыча ветра…

– Мы шли целый день низинами. Я видел еще ручьи, небольшие болотца. Было душно, все-таки у моря жить намного приятнее. А на второй день начался подъем в горы. Тропинок почти не было, приходилось сильно петлять, прорубаться сквозь заросли. За подъемами следовали спуски, иной раз мы натыкались на уютные долины. Лес там победнее, зато дышалось легко и приятно. Я долго не мог понять, в чем дело, а к вечеру догадался – исчез запах моря. Не стало этой солено-гнилой примеси. Пахло лишь землей и листвой. И это было так необычно!

К третьему дню Цани привел нас к водопаду. По огромной, плоской и почти вертикальной стене стекали крохотные потоки. Внизу, в естественном нагромождении камней образовалось природное водохранилище – я никогда не видел такой чистой и прозрачной воды. Кори разделись полностью, расселись по камням и запели какую-то песню. Потом они начали черпать воду и омывать друг друга. Лишь затем дикари полезли в само озерцо. Мы с братьями заробели, но Цани махнул нам рукой. Тогда разделись и мы, тоже омылись тщательно и отправились за остальными. После солнцепека вода казалась ледяной, но мы быстро привыкли. Кори стали подставлять к водопадику чашу и пить воду. Угостили и нас, но из отдельной чаши.

А потом началось восхождение к горе. Да, оказалось, только сейчас начались настоящие горы. У нас таких нет. Было тяжело, но кори нам не помогали. Вообще никто никому не помогал, и это меня удивило, так как я видел, что дикари – весьма заботливый народ – и к своим и к гостям. Подъему, казалось, не будет конца. Мой брат Ной уселся без сил на камень и решил отдохнуть. Я протянул ему руку, но Цани ударил меня по ней! А на брата наорал на своем языке, Ной не понял, однако стал карабкаться дальше.

Вершина открылась нам внезапно, и это было прекрасно, как если бы нам явился сам Исус. На горе не было деревьев. Я позже узнал, что кори сами вырубили здесь лес. Молодежь сюда посылают еще и затем, чтобы выпалывать новую поросль. Но в тот миг я лишь любовался огромным простором. Мне казалось, передо мной был весь мир! Куда ни глянь – свободный горизонт.

Я сориентировался по солнцу и стал изучать Землю сибонеев-кори по сторонам света. В огромной дали на востоке виднелось море, из которого мы и пришли. Увидел я синеву Багуа и на севере – мне показалось, что даже немного поближе, чем на востоке. Значит, хотя бы там этот мир имеет край. На юг горы постепенно понижались, но воды, как ни вглядывался, я не видел. А на западе – на западе в дымке зеленели горные леса! За первыми выглядывали вторые гряды, за ними – третьи… И этому не было видно конца! Мы три дня шли на запад, но, похоже, даже не приблизились к закатному краю этого гигантского острова.

Сервий, слушая мальчишку, снова оглядел советников. Те были околдованы. Все до единого. Они сидели в своих величественных духо* в зале Совета. Но не видели ничего, кроме бескрайних просторов далекой земли, размеры которой просто не могли себе даже вообразить.

– Мы еще потрясенно оглядывались, а кори, весело смеясь, начали обнимать нас. Оказывается, у дикарей их Земля – это один из самых чтимых ими духов. Причем, дух этот – и мужчина, и женщина одновременно. Я не слишком разобрался, как это у них работает. Но мы побывали на двух их священных местах сразу. Озеро и водопад – это женская грудь их Земли с божественным молоком. Гора – фаллос Земли, на который все мужчины обязаны забраться самостоятельно. Мы выпили молоко, поднялись на фаллос, и,