Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин

и часто, что впору услышать его на корабле! Не раз уже бывший в бою казак вдруг понял, что карабкаться хоть на корму, хоть на борт галеаса ему будет необычайно страшно… Страшно получить по голове абордажным топором или саблей, страшно поймать пулю из самопала, что огрызнется огнем в упор!

Страшно издать какой громкий звук, покуда Орлов будет карабкаться по деревянной стенке плавучей османской крепости… А как же страшно будет услышать настороженный окрик турецкого часового, поднявшего тревогу на корабле?! Не говоря уже о том, что размеры галеаса вблизи поразили воображение казака, привыкшего уже к стругам да галерам. Попробуй еще закинь крюк с абордажной кошкой так, чтобы хоть просто забраться наверх!

Хорошо еще подул попутный ветер – и на мавне подняли паруса, дав гребцам ночной отдых; невольникам позволили убрать весла. На кормовой надстройке горит фонарь (бывший донцам лучшим ориентиром в ночной тьме) и наверняка кто-то сторожит. Так что звук удара крючьев абордажной кошки о планширь наверняка бы встревожил дозорного! Впрочем, не было никаких гарантий, что «кошки» удастся забросить бесшумно и за борт галеаса…

Семен бы так точно не смог – но ему и не пришлось. Канат с абордажным крюком, нижний конец которого привязан к основанию съемной мачты, взял в руки характерник... Есаул замер на носу, дожидаясь, когда борт разогнавшегося было струга, ведомого опытным кормчим, практически неуловимо ткнется в борт мавны. После чего коротким, но резким броском вскинул «кошку» наверх – и мгновенно рванул канат назад, зацепившись крючьями за планширь!

- Бог с нами, братья! За мной!!!

Прохор отдал команду едва ли не шепотом, сдавленным от напряжения голосом. Но в пронзительной тишине на струге, беспокоемой лишь скрипом канатов и дерева на мавне, его приказ услышали все! Взлетели в воздух еще три абордажных крюка – а Семен уже рванул вверх по канату за есаулом, охваченный необыкновенным возбуждением…

Страх отступил – взамен ему пришел азарт боя и беспокойство о ватажном голове, поведшим казаков в бой. За то недолгое время, что Орлов знал характерника, Григорьев проявил себя толковым, честным и справедливым вождем, исступленно-храбрым в сече… И вдумчивым перед боем, когда готовил оборону или наоборот, налет – ну ровно, как сейчас! И пусть среди казаков бытует поверье, что характерника ни пуля, ни стрела не возьмет – но все же под Богом ходим.

Вдруг именно сегодня настал смертный час?!

И действительно – не успели казаки осилить и половину подъема, как сверху послышались шаги, а затем и чей-то встревоженный голос. Кто-то пока еще не громко, но явно обеспокоено переговаривался на корабле – а затем над головой стало светлее… Словно бы неизвестный поднес факел к фальшборту турецкого галеаса.

По крайней мере, именно так подумал обмерший от ужаса Семен, едва успевший миновать нижнюю гребную палубу – уключины которой все одно слишком узки, чтобы пролезть к гребцам. И он оказался совершенно прав – спустя всего мгновение факел полетел вниз, подсветив и карабкающихся наверх казаков, и струг донцов у борта мавны!

- Салдыры! Душман!!!

Отчаянный вопль раздался над головой – отчего Орлов совершенно одеревенел, не зная теперь, что ему делать… Но тут же казак пришел в себя – как только Прохор громогласно закричал, уже нисколько не таясь:

- Наверх не лезть! Сквозь пушечные бойницы – и к топчу!

Подавая пример, характерник первым скрылся в довольно широком пушечном порте, расположенном поближе к канату. Не иначе есаул специально подгадал сию близость, закидывая свою «кошку» наверх! Правда, Прохору пришлось напрячься изо всех сил, одной рукой сдвигая назад пушку, чье жерло так и торчало наружу – в то время как второй рукой характернику приходилось держаться за нижний край «бойницы»… Но мужицкой силы матерому казаку хватило.

А следом протиснулся в столь удобный для абордажа лаз и Семен, рыбкой скользнув на артиллерийскую палубу, завешанную гамаками… Топчу вряд ли расслышали крик дозорного, убаюканные мерной качкой в своих уютных гамаках. Но когда на верхней палубе грохнул один, а потом и второй выстрел сторожи, турки принялись пока еще сонно шевелиться – и открывать глаза.

- Не получиться их в ножи взять, есаул!

Захваченным напряжением перед боем и остро жаждущий действовать, Орлов вскинул приклад дробовой пищали к плечу… И поспешно утопил спусковой крючок тромблона – разрядив картечь в двух ближних к нему топчу, уже покинувших гамаки!

Да впрочем, картечины достали не только их, судя по отчаянному крику впереди… А Семен уже выпустил пищаль из пальцев, рванув из ножен верную сабельку – и «абордажный» топор из-за пояса!

- Уррразь!!!

- Алла!!!

Грянул выстрел из самопала – но стрелял Прохор: есаул прекрасно целиться даже в полумраке, царящем на артиллерийской палубе османской мавны. И чтобы попасть в цель, ему не нужно палить картечью… Сами же топчу имеют при себе не так и много самопалов (для чего те пушкарям?!) – да и те перед сном никто не заряжал. Зачем? Однако именно это обстоятельство и спасло Григорьева с Орловым в первые мгновения схватки, когда казаки только ступили на палубу галеаса… Правда, точнее будет сказать «Орловых». Ведь к моменту, когда Семен бросился навстречу первому противнику, Митрофан уже пролез сквозь пушечный порт, удобнее перехватив в руках пистоль и саблю…

Удар! Опережая османа, молодой казак поспешил рубануть саблей, наискосок – пользуясь преимуществом длинного клинка. Рубанул скорее по наитию, инстинктивно, опережая атаку врага – однако верный клинок развалил грудину противника от правой ключицы к ребрам… Но тут все преимущество сабли кончилось – ведь в тесноте артиллерийской палубы длинным клинком не намашешься!

Особенно, когда ворог давит массой.

А ведь топчу действительно повалили толпой. Отступив назад, спасаясь от вражеского тесака, следующий удар Семен принял на плоскость сабли… И тут же просто, без затей рубанул топором навстречу – дотянувшись бойком до лица насевшего на него турка! Удар вышел так себе, не сильно точный и сильный – но и его хватило, чтобы увечный бешено завыл… И, попятившись, упал на колени, закрыв лицо руками – что мгновенно залила кровь.

Еще шаг назад! И над левым плечом грохнул выстрел Митрофана, свалившего набегающего слева турка… Семен не видел ворога – но и времени на благодарность не осталось. Сделав еще шаг назад, казак проворно рубанул от себя, пусть и вслепую; хищно свистнула сабля, рассекая воздух – и тотчас клинок отозвался болью в кисти Орлова, кого-то зацепив… Однако Семен не успел даже разглядеть, кого достал. Пелена дыма на краткое мгновение закрыла и