Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров

   Где-то в небесах прогрохотал гром раскатистый. Дунул ветра порыв шалый. У кого шапки были на головах, те у них долой послетали, и волосы на ветру у всех присутствующих заполоскалися.

   Вокруг же явственно и страшно сгустился мрак…

   Да только вот Милолика сидела всё так же. Почему-то не боялась она теперь Чаромировой власти.

   Наконец, грозный ветер успокоился, и снова из-за туч выглянуло закатное красное солнышко. Под его светлыми лучами мрак куда-то ушёл. А на Чаромира внезапно напала нервная дрожь.

   — Нет у тебя более надо мною воли, — решительно и твёрдо царевна-ведьма тут молвила. — И не будет её, колдун, более никогда!.. Потому что за тобою кривда стоит поганая, а за мною чистая правда. А кроме правды — вся родная земля вдобавок!..

   И она рукою вокруг себя обвела плавно.

   Сжался, скрючился злой Чаромир, словно был он не человек, а коршун некий великий. Не мог он поверить никак, что ужалась его гадова власть, и что появился у него враг отнюдь собою не слабый.

   — Да, липовый жрец Чаромир, — продолжала между тем Милолика, — колдун ты могучий действительно. Но кто из нас двоих сильнее, я предлагаю сейчас же, и прямо тут нам проверить.

   — А это, интересно, как же мы с тобою сделаем? — усмехнулся злодей недоверчиво. — Нашлём друг на дружку порчу что ли чёрную, или, может, тут подерёмся?

   — Хм, — в свой черёд усмехнулась и царевна. — Зачем такими глупостями впустую заниматься? Я предлагаю тебе кое-что гораздо действеннее…

   — И что же это, а?

   — Яд!

   — Вот как — яд?!

   — Ага, он самый… Пусть каждый из нас примет собственное противоядие, а затем выпьет самый сильный яд, который его противник ей или ему предоставит. Кто в живых из нас двоих останется — тот, значит, и главный, ну а кто в корчах здесь скончается — тот, получается, оказался слабым…

   С минуту где-то Чаромир размышлял там, чего-то в уме своём прикидывая, а потом растянул он пасть в довольной ухмылке и закивал согласно:

   — Хорошо, так и быть, ладно. Покажу я тебе, ведьма-царевна, кто из нас сильнее в изготовлении зелья зла. Только ты, глупая девка, победы себе не чай, ибо ты в этом деле предо мною букашка…

   Что ж, раз так, то и добре.

   Полезла царевна в свою котомку и вытащила оттуда две одинаковых вроде скляночки. В одной из них, очевидно, находился яд, а в другой — без сомнения, противоядие. Содержимое одной из этих склянок Милолика тут же выпила. Это было чрезвычайно сильное снадобье, из самых чудесных трав и кореньев Бабой-Ягой когда-то изготовленное. Оно исцеляло и защищало буквально ото всех на свете ядов!

   Вторую же скляночку Мила Чаромиру передала, чтобы тот употребил этот её яд.

   Чаромир же ни в какую котомку не лез вовсе. Щёлкнул он просто-напросто пальцами своими кривыми, и в тот же миг в руках его по бутылёчку махонькому появилось. Также же, как и Милолика, он содержимое одного бутылька сразу же выпил, а второй бутылёк передал сопернице своей на пробу.

   Выпили яды они практически одновременно.

   И уставились друг на друга, а вернее враг на врага, весьма заинтересованными взорами, дабы увидеть воочию действие наглядное своих ядов…

   Первой от чудо-яда Чаромирова проняло, что было ожидаемо, Милолику. Задышала она вдруг часто-пречасто, грудь её взволновалася, лицо сделалось румяным, а потом она дыхание на чуть-чуть задержала и… отрыжка прегромкая у неё изо рта изошла.

   И всё!..

   Не такое уж сильное воздействие оказал на нашу ведьмочку ядище тот злодеев. Помогло ей защитное противоядие, когда-то встарь ещё Ягусей сварганенное.

   И словно отмер там весь народ околдованный. Единый вздох прокатился по рядам, и то был вздох не печали, а бурной радости.

   А зато Чаромир растерялся там явно.

   Было заметно, что внутри у него происходит какое-то действие странное. Побурел вдруг на харю колдун сей окаянный, на лбу у него выступила испарина, и всем слышно стало, как забурлило сильно у него в кишках.

   Бросил он свою посошину наземь и, словно волк в клетке, по площадочке заметался, за брюхо своё притом держась…

   Народ начал над ним смеяться да похохатывать, понимая, что тому с поносом, видать, никак было не совладать. Чародею же пришлось худовато. Миазмы ярости и страха плясали, меняясь, на харе у колдуна…

   Наконец, он с шумом испортил там воздух, вызвав этим хохота бурный гром, и метнулся, как заяц, к ближайшим кустам, чтобы там поскорее опростаться.

   Видно было всем, как он тама присел. И слышно было весьма отменно, как с ним происходило нехорошее это дело…

   Народ же чуть не писался от восторга, зря наглядное посрамление злого ворога. Даже Милолика и та чуток эдак усмехнулася, наблюдая за копошениями в кустах посрамлённого колдуна.

   Наконец, Чаромир таки опростался.

   Вышел проигравший из кустов с рожей, дико перекошенной, кулаки злобно сжав, чего-то там проорал, хотя в шуме и гаме всеобщем его было не слыхать, а затем схватился он за сердце рукою и грянулся мешком оземь.

   Не вынесла чёрная его душа, как над ним тут все потешалися. Гордыня, его обуявшая, погубила его насмерть. Околел он, негодник, подох — и туда ему была и дорога!

   Ну а народец успокоился понемногу. Тело Чаромирово с глаз долой убрали, и повелел царь Болеяр в землю его закопать безотлагательно, кол осиновый вогнав в могилу аж до отказа.

   И была там вскорости свадьба!

Милоликина, конечно же, с Борилевом — их самых!..

   Ох, и шикарная была эта свадебка, ох и весёлая, бают! Народу на ней побывало — не перечесть сколько много! С деревень даже приходили не ближних и с самых дальних сёл.

   А царь Болеяр через годиков парочку передал своё царствие наследнику Борилеву в управление. Почувствовал он себя чуток эдак старым.

   И из Борилева вышел, как сказывают, превосходнейший царь!

   А из Милолики, вестимо, царица великолепная!..

   Нарожали они себе славных детушек и жили, по преданию, весьма долго и счастливо, с чем мы все их, конечно же, горячо и сердечно поздравляем!

   Ну а у меня охоты сказки вам сказывать