Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

Она сам не заметила, как задремала, сжимая мужчину в объятиях как маленького мальчика, даря ему нежность, ласку и успокоение. Зыбкая полудрёма переросла в крепкий сон, который пришёл с яркими картинами залитого солнцем сада. Но Лаодония смотрела на него не изнутри, как привыкла, а как будто со стороны, через проём распахнутых ворот. Сад казался ей волшебным островком далёкого детства, оставленного ради взрослой жизни. Лаодония хотела осмотреться, чтобы увидеть ту жизнь, к которой так стремилась, но…

Она открыла глаза и поняла, что уже давно наступило утро. Солнце заливало спальню ярким светом, мазками ложилось на мольберт с оставленным на нём холстом и пятнами зайчиков расцвечивало пол.

Пол её собственной спальни.

Даже не знаю, кто здесь на самом деле чудовище… При написании главы вспомнила историю, которую читала в детстве. Наверняка многие из вас её знают. Где дед учил внука плавать. Вывез на лодке на середину реки и перевернул её. Вот тут Ссадаши напоминает мне этого деда.

P.S. Ссадаши догнала Тейс ;}

Цена тайны. Глава 20. Сразиться со страхом

– Сам принёс! – нянечка прижимала ладонь к губам то ли в ужасе, то ли в благоговении. – Бледный, глазища чернющие, плывут как-то странно. Улыбается, а зубы и так острые были, а тут и вовсе страх божеский. К груди как ребёночка прижимает. Я ему, вот сюда кладите, а он оторвать от себя никак не может. Едва ушёл. Сам идёт, а из стороны в сторону как на ветру качает. И сапоги на разные ноги надеты. Правый на левую, а левый на правую. И как его только никто ночью не увидел? Увидел бы, позор какой был бы!

Лаодония сердито фыркнула. Слушать о собственном безнравствии она не желала. Её томило и терзало волнение, она тревожилась и переживала за наагасаха и, если бы не маменькин приказ не выпускать её, уже бежала бы к гостевому крылу.

– И как только додумались одна ночью пойти в спальню к мужчине, – по новой завела причитания нянечка. – Так ли вас воспитывали, это ли в вашу голову вкладывали?

– Если бы я пошла к нему миловаться, – Мьерида аж вздрогнула, услышав из уст воспитанницы столь простонародное выражение, – то устыдилась бы, а так не тратьте слова, няня. Он приходил утром? Только честно, – Лаодония подступила к старушке и сурово на неё воззрилась, напомнив на мгновение выражением лица императрицу, чем малость смутила няню.

– Ещё не был, – призналась та. – Приходил этот… который бледный такой… имя у него не самое запоминающееся…

– Господин Ссадаши? – принцесса нетерпеливо притопнула. Нормальное у него имя!

– Да, этот. Глазюками красными зыркает, скалится… – Мьерида задохнулась от возмущения. – Интересовался вашим здоровьем. Если хотите знать, он мне нравится куда меньше наагасаха. С таким поклонником только беды ждать!

Лаодония непонимающе на неё посмотрела. Потом до неё дошло, и она искренне возмутилась:

– Наагалей не смотрит на меня как на женщину!

– Тогда чего он сюда ходит?! – ещё больше возмутилась Мьерида.

– Да ради наагасаха!

Лаодония была столь взвинчена, что и не пыталась скрыть раздражения. Отчего-то чудилось ей нечто нехорошее, но она никак не могла понять, чем вызвано предчувствие. Ах, а вдруг наагасаху станет хуже? Зачем он её принёс, глупый! Рядом с ней ему было бы легче, он же сам говорил. И наагалей говорил! Принципиальный и воспитанный идиот!

– Мне нравится наагасах, но мне не нравятся глупости, которые вы творите из-за него. Он пока ещё даже не жених вам, а вы уже подвергаете свою репутацию угрозе, – продолжала пенять няня. – Если он серьёзен, то потерпит…

– А я не могу терпеть! – вскинулась Лаодония. – Не могу!

Мьерида застыла, глядя на неё широко распахнутыми глазами, и, казалось, пребывала в ужасе от услышанного откровения.

В дверь постучали, и нянечка опомнилась.

– Войдите!

Внутрь заглянул встревоженный слуга.

– Прошу прощения, но в саду наагасах Шашеолошу и он хочет видеть принцессу. Прямо требует, – парень опасливо покосился на вновь задохнувшуюся от возмущения Мьериду. – Говорит, если её не выпустят к нему, он с боем пройдёт.

Лаодония ликующе взвизгнула и, хлопнув в ладоши, бросилась на выход, ничуть не переживая, что её не выпустят. Если что, она будет кричать, и наагасах её вызволит. Мьерида заполошно всплеснула руками и заторопилась следом.

Наагасах обнаружился прямо у двери и, судя по взгляду исподлобья, готовился положить охрану голыми руками. Явление принцессы стражники встретили одновременно облегчёнными и раздосадованными взглядами. Лаодонии пришлось подавить страстное желание броситься на шею мужчине. Остановившись, она обеспокоенно его осмотрела и встревожилась ещё больше.

Сейчас наагасах был бледнее господина Ссадаши и выглядел откровенно нездоровым. Чёрный цвет одежды только подчёркивал его болезненный вид и придавал облику трагичной траурности, словно мужчина принёс плохие вести. Увидев Лаодонию, он слабо, но очень светло улыбнулся, и девушка вернула ему улыбку в сто раз более солнечную.

– Наагасах, как вы? – Лаодония переступила порог, игнорируя слабую попытку стражи оставить её. – Выглядите вы не очень хорошо.

– Всё в порядке, – отозвался Шаш, и девушка смущённо потупила взгляд, когда он слегка повернул голову.

Сегодня шею закрывать он не стал, и уже отцветающий синяк сразу бросился в глаза.

– Вы не против прогуляться?

– Госпожа… – начала было появившаяся за спиной принцессы Мьерида.

– Не против. Наагасах уже доказал, что в разы благоразумнее меня, – Лаодония коротко посмотрела на няню и поспешила взять наагасаха под локоть.

Ей очень хотелось поддержать его. Почему-то казалось, что он мог упасть. Недовольная няня пошла за ними в некотором отдалении, позволяя им поговорить уединённо.

– Вы плохо выглядите, – Лаодония обеспокоенно смотрела на бледное лицо нага.

– Мне определённо лучше, – тот вновь слабо улыбнулся.

– Вам было бы лучше, если бы не таскали меня ночью в такую даль. Вы могли упасть, – неодобрительно проворчала девушка. – Лучше бы спали. Сами же говорили, что рядом со мной вам становится лучше.

– Пока вы в моих руках, я бы не смог упасть. То есть… – мужчина прикрыл глаза. – С вами бы в любом случае было бы всё хорошо.

– Да я не о себе волнуюсь, глупый вы! – не выдержала Лаодония.

– А я очень о вас переживаю, – тихо выдохнул Шаш. – И хотел… очень хочу…