Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

Шаш неохотно приподнял веки.

– Инстинкты, – коротко выдохнул он. – Жрут.

– Коришь себя, что поцарапалась?

Дейшу терзания сына были знакомы. В первые два десятка лет инстинкты сводили его с ума. И свободолюбие Тейс тоже сводило с ума.

– Что не защитил, хотя знал, чего она боится. И… – Шаш смялся и не продолжил. Потом всё же тихо сказал: – Я ведь действительно не смогу её всегда защищать. Я ведь… не совсем здоров и могу упасть, как в саду случилось.

– Мы все бываем не всегда здоровы.

– А я бываю нездоров чаще остальных.

– И что?

– Что «и что»? – Шаш с раздражением посмотрел на невозмутимого отца.

– Я здоров, – Дейш взглянул на сына, – но могу ли я всегда защитить твою мать, особенно, когда её нет рядом? Лаодония тихая и покладистая девочка, она по крайней мере сама не лезет в неприятности и драки и всегда будет рядом. Даже если сам не сможешь, твои наги…

– Но я хочу сам! – Шаш оскалился.

– На кого шипишь, змеёныш? – Дейш цыкнул на сына. – Сам и защищай, а они на крайний случай. Не бывает такого, что мы всегда рядом и всегда можем защитить. Лучше нас всё равно никого не будет, так что и давать шанс найти лучше не нужно. Ты девочке понравился?

– Она на меня сейчас зла, – тоскливо отозвался Шаш.

– Твоя мать всегда на меня зла была. Так ты ей нравишься?

– Да.

– Ну так забирай своё.

Раздражённый, но уже чуть взбодрённый Шаш вперил взгляд в окно и задумчиво закусил губу.

– А как, если она змеиных хвостов боится?

– Придётся поухаживать. Съезди домой месяца на три, а лучше на полгода… – Шаш зарычал, но отец строго осадил его: – Не перебивай! Съезди, дай ей потосковать, себе… Так соскучитесь, что никакие хвосты помехой не станут.

– Ты также по матери тосковал? – недоверчиво прищурился Шаш.

Просто одна мысль, что он уедет на такой срок, а Лаодонию в это время очарует кто-то другой… Если эта мысль пришла в его голову, она не могла не прийти в голову его ревнивого отца.

– Вот ещё! – высокомерно фыркнул Дейш.

– Тогда я почему должен? – разозлился Шаш.

Судя по хитрому прищуру, отец больше проверял, насколько он серьёзно настроен.

– А у тебя проблема другая. Я нравился твоей матери, но она всячески пыталась избавиться от этой привязанности. Отпустить её, значит, проиграть. А у тебя обратная ситуация. Ты нравишься девочке, она не хочет тебя отпускать, но грохается в обморок от вида змеиного хвоста. Я предлагаю тебе решение. Она так истоскуется, что будет тискать твой хвост как плюшевый.

– А как истоскуюсь я? – Шаш поверить не мог, что его отец, настоящий наагатинский мужчина, мог предложить пройти ему через подобное. Сам он жену надолго оставлять не хочет, а ему предлагает оставить возлюбленную, которая пока никак с ним не связана и свободна в своём выборе.

– Ты мужчина, – с достоинством пророкотал Дейш. – Поможешь девочке справиться со страхом.

– Я наг! – у Шаша появилось стойкое ощущение, что отец забыл об этом.

– Отчасти, – напомнил ему отец.

– Я так не смогу.

– Тогда чего голову дуришь? – тон отца сразу посуровел. – Осядешь в городе на пару месяцев. Только лекаря с собой оставь, а то вдруг наагашехская натура опять наружу полезет. Поухаживаешь нормально, хвостом покрутишь, покрасуешься… Привыкнет. Постоянно бояться не получиться. Когда рядом одни змеиные хвосты, приходится привыкать.

– Знаешь, папа, – Шаш прищурился, – а вы с Лаодонией чем-то похожи.

– Значит, мы поладим, – оскалился Дейш.

***

Терпеть до утра Шашеолошу не смог и пошёл объясняться с принцессой под окна её спальни. Лезть по стенам не стал, ноги всё ещё дрожали. Сперва бросал камешки, потом свистел, в конце концов откровенно звал, наплевав на возмущённые его наглостью лица часовых. Стёкла наконец дзинькнули, и мужчина рассмотрел высунувшуюся Мьериду.

– Чего тебе, окаянный? – почти ласково и даже с сочувствием просила она.

– Госпожа, позовите её высочество, – Шаш молитвенно сложил руки перед грудью. – Не могу ждать утра, сейчас хочу объясниться. Я право не займу много времени.

– Не займёт он, – насмешливо фыркнула няня. – До утра ворковать будете на потеху всему дворцу.

– Клянусь, пять… пятнадцать минут, и я больше не буду нарушать сон её высочества. Госпожа, будьте милостивы, я не смогу спать всю ночь, если не объяснюсь.

– Что ж, значит, будете маяться бессонницей. Нет, её высочества.

– Как нет? – поразился Шаш. – А где она?

Первой мыслью было, что императрица отослала дочь домой. Потом подумал, что по приказу брата Лаодонию могли переселить в другие покои. Третьей пришла ревнивая мыслишка, которую Шаш поспешил со стыдом изгнать: а вдруг обиженная Лаодония ушла на тайное свидание с Унером? Нет, скромная и любознательная Лаодония не могла уйти с таким скучным типом!

– А вам зачем знать? – видимо, нянечка мстила за истерзанные нервы воспитанницы. – Нет её, так что идите и попытайтесь уснуть.

И решительно захлопнула окно, оставив нага переживать довольно мучительное сомнение.

***

Ашшидаш неохотно шёл по одному из коридоров башни Кривого Мизинца и растягивал путь как мог, так не хотел встречаться с Аркшашем. Тот явно им недоволен, потому что после собрания глав Давридании был показательно вежливым. Но как ему ещё надо было реагировать на выпад этого пса блохастого? Да, брат говорил, что если эмоции хлещут, то лучше замереть и притвориться глыбой ледяной. Так хоть за взрослого сойдёт, а то эмоции у него, видишь ли, детские, ребяческие! Ашшидаш фыркнул. Да если бы он притворился ледышкой, то за тупого бы сошёл!

Странный шорох заставил его остановиться и прислушаться. Шорох превратился вполне отчётливый торопливый топоток. Холодок страха прошёлся по спине, разом вспомнились байки про призраков, обитавших в башне, и забылось, что «призраками» чаще всего он с братом выступает. В конце коридора смутно забелела светлая фигура, и Ашшидаш, сдавленно ахнув от ужаса, припустил к комнате, где его ждали братья. Отчётливый дробный стук, какой бывал, когда по стенам стучишь деревяшкой, заставил его заголосить:

–