Сны Бонго - Анастасия Игоревна Строкина

в реке, не шевелился. Не высовывался из воды, не щёлкал пастью. Старый буйвол не боялся смерти, но и заканчивать жизнь в брюхе крокодила ему не хотелось, поэтому он резко попятился в сторону и… столкнулся с Зенабу – молодым буйволом, который далеко отошёл от своего стада. Это его отражение в реке Дагга-Ду принял за голодного крокодила. «Как он так тихо подошёл?» – подумал старый буйвол. Он не знал, что его левое ухо плохо слышало, а правое слышало ещё хуже. Мир для него был тихим, и это ему нравилось.

Дагга-Ду заревел, ударил копытом о землю, хлопнул себя хвостом по спине. Никто. Никогда. Не должен. Беспокоить. Буйвола Дагга-Ду – Броневые Рога. За долгие годы это правило старого буйвола стало законом для всех. И даже самые смелые молодые быки не подходили к нему.

Но Зенабу невозмутимо жевал прибрежную траву и не думал отступать. Он опустил голову, покачал ею вперёд-назад, два раза ударил передним правым копытом, семь раз – задним правым, а потом поднял голову и закинул её назад, так что острия рогов смотрели на север, а сам он – на юг, на Дагга-Ду. И всё это означало, что он младший брат Дагга-Ду, что между ними семь лет жизни, что одинокий буйвол уже бродил по земле, искал траву, пил воду, лежал в грязи, а Зенабу ещё только появился, только оставил первый след на влажном речном берегу.

Младшему брату Дагга-Ду было уже пять лет. Он давно ушёл из материнского стада и бродил по саванне с другими буйволами. Иногда он сражался, иногда побеждал, иногда осколки от его рогов падали на землю и после дождя сверкали на солнце, как драгоценные камешки. Он знал, что у него были дети, но они жили с матерями – так устроено в мире буйволов.

Однажды почтовый желтоклювый волоклюй, перелетавший от пастбища к пастбищу, сообщил Зенабу, что его старая мать Бедельва ушла в стадо небесной коровы и теперь будет пастись над землёй и жевать траву из облаков. За всю жизнь у неё было шестеро телят, но только Зенабу и Дагга-Ду дожили до взрослых лет, только их не тронули ни львы с крокодилами, ни болезни, ни голод…

Стоило Зенабу узнать эту новость, как он посмотрел на небо и решил, что непременно отыщет своего единственного брата – одинокого буйвола Дагга-Ду – Броневые Рога. Он хотел, чтобы брат научил его быть таким же одиноким и чтобы они всегда ходили вместе.

Дагга-Ду посмотрел на Зенабу, развернулся, ударил левым копытом, подошёл к реке и снова принялся зачерпывать воду шершавым языком. Он не желал, чтобы брат теперь всюду следовал за ним. Он хотел пить. И потом – долго лежать в грязи, пока она не покроет всё его тело твёрдой, горячей от солнца коркой.

А Зенабу не желал просто так уходить. Он проделал долгий путь в поисках брата и ни за что бы не вернулся в знакомое стадо жить знакомой жизнью. Каждой шерстинкой он чувствовал, что для него началось новое время. Но это время наступило только для Зенабу. Для Дагга-Ду всё оставалось по-прежнему. Он привык к одиночеству и ни с кем не хотел общаться, даже если этот кто-то – его родной брат. Он ни с кем не хотел делить тягучую грязь и воду любимой крокодильей реки – не потому, что был жадным, а потому, что не умел по-другому. «Если ты одинокий единожды, – решил он, – значит, ты одинокий навсегда. И ничего уже не изменить». Старый буйвол делал вид, что не замечает своего брата, и надеялся, что скоро Зенабу отстанет и вернётся в своё стадо. «Так правильно. А по-другому – неправильно, – рассудил он. – Тот, чьи рога знали сражения, кто падал и побеждал, кто оставил потомство и умеет защищать слабых, должен жить среди подобных ему, и нечего ему делать с тем, кто никогда не сражался, не приближался к коровам, не населял землю детьми и никогда никого не хотел защищать».

Дагга-Ду уходил на дальний водопой, а Зенабу следовал за ним, Дагга-Ду искал сочную траву там, где не ступало ни одно буйволиное копыто, но Зенабу по-прежнему не отставал от него, хотя и не решался подходить слишком близко.

Так прошло много лун: дожди давно закончились, высокая трава истончилась, поредела, пожухла, реки обмелели, земля растрескалась и сделалась безжизненной: наступило время засухи, время зимы в саванне.

Искать траву становилось всё труднее, но Зенабу не возвращался в стадо, а ведь с другими буйволами пережить зиму было бы легче. Он неотступно шёл за Дагга-Ду, хотя тот по-прежнему был сам по себе и ему как будто не было никакого дела до того, что за ним повсюду следует его брат.

Иногда Зенабу подходил к Дагга-Ду на расстояние вытянутого хвоста.

Иногда Дагга-Ду смотрел на брата, и в его взгляде не было ни холода, ни превосходства, ни желания прогнать подальше, а только спокойная тишина. Но Зенабу всё равно не чувствовал, что они по-настоящему братья, всё равно между ними была целая невидимая саванна, которую Зенабу никак не мог пройти до конца, чтобы близко-близко подойти к брату и щипать с ним одну на двоих траву. «Неужели ему всё равно? Неужели я совсем ему не нужен?»

В тот день Зенабу узнал ответ на свой вопрос.

С самого утра всё было как-то не так. Они вышли на рассвете, и с первого шага путь показался Зенабу бесконечным. Он с трудом переставлял ноги, а к его копытам словно привязали по тяжёлому камню. Назойливые волоклюи – пернатые спутники буйволов – необычно притихли и молча сидели на их спинах. Травы нигде не было, и братья шли всё дальше и дальше. Силы Зенабу заканчивались. Перед глазами у него плыли тёмные пятна, и очень хотелось пить. Обычно он подолгу мог обходиться без воды, но не в тот день. «Может, и правда мне лучше вернуться в стадо? Может, Дагга-Ду прав? Может, я мешаю ему? И вообще, мне не суждено стать таким же сильным, как он, и таким же одиноким?» И когда, наконец, Зенабу увидел заболоченную реку, то уже не мог продолжать путь, а думал только о воде – пусть даже и такой грязной, непрозрачной. Дагга-Ду пить не хотел и отправился искать траву неподалёку: рядом с рекой всегда можно найти что пожевать. Даже в сухое время.

Зенабу склонил голову над рекой. Он не видел никого и ничего, позабыл обо всём на свете, и наполнялся водой, и тяжелел. Он не заметил тёмное пятно на заболоченной реке. Тень, которая медленно и упрямо приближалась к нему. И вот уже над водой показались два глаза и ноздри, тихо выпускавшие воздух, чтобы не спугнуть жертву. Нильский крокодил Джумаан. Он готовился напасть на уставшего буйвола и уже чувствовал тяжесть плоти на своих клыках. Ещё один вдох – и крокодил выпрыгнул из воды, распахнул огромную пасть и набросился на Зенабу. Буйвол попытался отбиться, но Джумаан уже ухватился за его ногу и стал тянуть в илистую воду. Зенабу понял, что это конец. Он запрокинул голову и издал глухой стон. Бедный буйвол даже не успел ни о чём подумать, кроме того, что в последний раз видит солнце, небо, саванну. «Где брат? Где Дагга-Ду?»

А Дагга-Ду не слышал, что у реки происходит что-то страшное, – слух его подвёл. Но чутьё не подвело старого буйвола. В тот самый миг, когда крокодил вынырнул из воды, Дагга-Ду бросил желанную траву и кинулся на помощь брату. Он вбежал в реку и ударил Джумаана рогами. Крокодил отпрянул, щёлкнул пастью и с новой силой напал, только теперь не на Зенабу, а на его брата. Брызги летели во все стороны, Дагга-Ду отчаянно сражался, бил копытами и рогами, но крокодил побеждал. Ещё немного – и он утащил бы Дагга-Ду с собой. Но вдруг Зенабу – из последних сил – разогнался и, пройдя сквозь пену в мутной воде, ударил Джумаану рогом в глаз. Крокодил зарычал так громко, так отчаянно – казалось, этот рык исходил не из глотки, а из самого его нутра. Но всё же он отстал, захлопнул окровавленную пасть и ушёл на дно.

Дагга-Ду упал у самого берега.