Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

– Твои люди? – Нефрим недоверчиво оглядел горцев. Башенники кинулись наутек, оглашая ночное небо проклятьями на головы Протита и Мехено. Людоеды возвращались на опушку, и теперь бывший ангустиклавий увидел, что у всех у них на лбу выведен углем жирный крест.

– Да, мои, – Морту попытался снова хихикнуть, но ему удалось лишь как-то вяло булькнуть. Лоб калеки покрывала испарина, глаза он устало закрыл, а жирные руки, вцепившиеся в лианы, дрожали. – Мои маленькие кроткие люди. Блаженны кроткие, ибо они наследуют Землю, – процитировал он и слабо улыбнулся.

– Кроткие? – поперхнулся Валетей.

– Очень кроткие, – серьезно кивнул благостный. – Ты ведь на ноги мои намекаешь, да, Протит? Думаешь, они напали на меня и до колен обглодали? Как бы не так – это я их кормлю.

Нефрим молча осел на землю. За спиной Кентерканий мелко-мелко крестился. Лишь Валетея эта новость ударила не так сильно.

– Кормишь?

– Кормлю, Протит. Эти люди так мало требуют от жизни, но она не дает им и этих крох. Ты не поверишь, первой ноги им хватило на всю толпу на два дня! А толпа тут собралась огого!

Морту всхлипнул. Его начала бить мелкая дрожь. Дикари тут же начали подбираться к нему, тихонько тереться о его руки, бока, спину. А глаза их были полны слез.

– Знаешь, Протит, я после первой ноги на удивление быстро оклемался. Только очень слабым был. А вот после второй – что-то плохо мне. Никак не оправлюсь.

– Твоя кровь порченой стала, – глухо, глядя в землю, пояснил Нефрим. – Скоро она тебя убьет.

Повисла пауза.

– Вот, значит, как, – вымученно улыбаясь, разрушил тишину Морту. – Ну, так оно и понятно было, чем это всё закончится. Просто не думал, что так быстро. Ничего! Зато помог кротким. Исус за нас на такие муки пошел, разве не долг каждого из нас быть готовым сделать не меньшее?

Благостного опять затрясло мелкой дрожью, и он заскрежетал зубами.

– Больно? – участливо спросил Валетей.

– Ужасно, – признался Морту. – Они разжевывают какие-то листочки, кладут их мне в рот. Я глотаю, и боль притупляется. Но не проходит ни на миг. И всё тело горит. Видимо, осталось мне немного времени: накормить их в последний раз – и всё.

– Я могу избавить тебя от боли, – тихо произнес Нефрим. – Ты ничего не почувствуешь. Если велишь, твое тело мы отдадим… кротким.

– Не смей! – глаза Морту лихорадочно заблестели. – Я сам должен выпить эту чашу. Я сам должен давать им себя!.. Вы лучше скажите, что у вас тут случилось, что вы ночью по болотам с копьями бегаете?

– Война случилась, – вздохнул Валетей. – Между портойями и сибонеями.

– Вот как, – протянул благостный. – Только, я смотрю, за вами совсем не сибонеи гнались.

– Трудно объяснить, – замялся Протит.

– Да и не утруждайся, – кивнул Морту. – Я же видел – вы были гонимые. А гонимым Исус велел всегда помогать.

– Вы вот что, – обернулся он уже к Нефриму. – Уходите отсюда. А то вдруг твои подопечные, Мехено, сюда помощь приведут. Я сейчас же всех моих людей поднимаю и велю им идти подальше в горы. Вас с собой не зову, уж простите.

Нефрим кивнул. Ему было трудно представить выгоды, ради которых он согласился бы остаться с дикарями. И смотреть, как горцы будут доедать живого, вопящего от боли Морту.

– Идем на север, как и собирались, – коротко приказал он своему крохотному отряду.

Глава 22. Гвемина

Имя: Мартинуа Кентерканий. Место: остров Порто Рикто

И они опять пошли. Эта удивительная и жуткая ночь, казалось, не закончится никогда. У Мартинуа заплетались ноги, копье он волочил по земле и заставлял себя думать только об одном: не потерять из вида спину Валетея Протита, шедшего вторым. Он был весь мокрый, и низинный ночной холодок норовил проникнуть к нему в самое нутро. Последние остатки гордости не давали ему взмолиться и попросить привала.

«Просто шагай, – твердил он себе, пристально глядя в Протитову спину. – Левая нога, правая нога. Левая. Правая».

Так, бубня под нос, сверля спину и еле удерживая в руке копье, он даже не заметил, что хлюпающая земля низинного леса сменилась твердым, каменистым уклоном.

– Светает, – бросил взгляд направо Нефрим. – Самое время отдохнуть. Место сухое, укромное. К селению пойдем уже после полудня.

Мартинуа дослушал только до слова «отдохнуть». Ноги его сами подкосились, и сил хватило только на то, чтобы подползти к кучке прелой листвы, устроиться поудобнее и…

Кентерканий шел по бескрайнему болоту. В руке у него было копье – не его личное, а копье ангустиклавия со слепящим глаза железным наконечником наверху. Этим копьем юноша промерял перед собой глубину – и его оружие уходило под воду почти целиком. Хотя сам Мартинуа не погружался даже по пояс. Каждый шаг всё же давался с трудом, ноги вязли в густой тине. И тем не менее он шел. Упорно шел к огромной полной луне, нависшей прямо над горизонтом. В глазах зарябило, луна раздвоилась, и равнозначные ее половины начали расходиться в стороны. Стало ясно, что это не луны, а глаза. Глаза гигантского толстого голого великана. Он уперся в болото оплывшими огромными руками и начал медленно подниматься над Горизонтом. Земля задрожала, бесконечно гигантское пузо нависло над равниной. Оно тряслось и осыпалось комьями грязи. По грязному телу ползали десятки… Личинок? Белесых человечков?

«Блаженны кроткие», – прогрохотало гигантское чудовище, почесывая необъятное чрево.

Люди-личинки сыпались в болото, бодро вскакивали и бежали к нему, к Мартинуа. В их руках один за другим вспыхивали яркие факелы, и ими червелюди с хохотом тыкали в него, от чего тело горело огнем…

Кентерканий заворочался, скатился с кучи прелых пальмовых листьев и испуганно замер. Где он? Что с ним? Где личинки с факелами и луноглазый великан? Как это обычно и бывает, понимание рухнуло на него через два вдоха – разом и всей своей массой. Это был сон. А на самом деле, весь вечер и всю ночь Мартинуа пришлось бегать: сначала по лесам, затем по болотам. Сначала от сибонеев, затем