Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– Наагалей Вааш, – сразу же сказал Тиш.

– Его я и так узнал. Кто с ним?

Тиш долго присматривался и с недоумением хмурил брови, прежде чем просветлеть лицом и ответить:

– Это наагалей Ссадаши. Он тащит что-то на себе.

– Мир не видал таких идиотов! – презрительно процедил Озваш. – Неужели они не знали, куда едут? Их тут сожрут раньше, чем они сами проголодаются!

Тиш продолжал всматриваться в наагалея, смех которого долетал и до их ушей. Перехватив свою ношу, наагалей тряхнул её, поднимая чуть выше, и в снег полетело что-то тёмное. Верхушка непонятного груза оголилась, и солнечные лучи окрасили её в золотистый с серебряными отливами цвет. Сердце мужчины сжалось от узнавания, и он, лихорадочно поскальзываясь на снегу, подался вперёд. Слежавшийся пласт пополз вниз по склону, чуть-чуть не утянув нага за собой. Озваш едва успел оттащить брата.

– Ты что творишь?! – разъярённо прошипел он.

– Мне кажется, Иллаза у них, – почти неслышно прошептал Тиш. – Только её волосы и волосы матери так сверкают на солнце.

Озваш, позабыв об осмотрительности, сам подался вперёд, с жадностью вглядываясь вниз. Вааш поднял упавшую шапку и, отряхнув, опять натянул её на голову девушки, но Озваш успел увидеть необыкновенный цвет – цвет волос сестры.

– Живо за ними! – отрывисто скомандовал он и первым пополз вниз по склону.

– Ссадаши, ты совсем идиот? – ярился Вааш, заботливо поправляя шапку на раскрасневшейся девушке. – Тут прожорливых тварей больше, чем у тебя волос на голове. Какого хрена ты так вопил? Нельзя было спокойно спуститься?

– Да ладно тебе, – Ссадаши легкомысленно усмехнулся. – Может, хоть что-то съедобное придёт. И горящее.

Наг потрогал хвостом обледеневший ствол ближайшего дерева. Ветки его печально зазвенели, говоря о своей невоспламеняемости.

– Олух! – Вааш всё же отвесил парню подзатыльник. Тот, впрочем, не обиделся.

– Куда нам ползти? – Ссадаши с энтузиазмом осмотрелся.

– Туда, – Вааш с тоской осмотрел обросшие бородой из сосулек деревья, среди которых они оказались благодаря идиотизму Ссадаши. В зайзишарских лесах всегда было очень опасно, и с беззащитной девчонкой здесь делать нечего. Он-то хотел проползти по краю подножия, но теперь поди поднимись туда по рыхлому снегу! – Нет, Ссадаши, мозги ты себе точно отморозил! Или отравил.

Ссадаши в ответ хохотнул, и Вааш с подозрением посмотрел на него, всё больше и больше уверяясь в своей правоте. Этот поганец хоть и любил нарываться на неприятности, но, когда от его действий зависела ещё чья-то жизнь, предпочитал вести себя осмотрительно.

Вааш втянул носом воздух и огорчённо прицокнул, не почувствовав ничего, кроме свежего льдистого запаха снега. Настолько свежего, что, несмотря на холод, наагалей сгрёб в кулак горсть снега и с наслаждением запихнул его в рот. Снежинки приятно захрустели, моментально подтаивая на языке и выхолаживая зубы до боли.

В звонкой тишине раздался лёгкий шорох. С одного из деревьев вниз посыпалась снежная труха, а в небе, хлопая крыльями, показалось тёмное пятно размером с голову. Вааш прищурился, но рассмотреть птицу не смог.

– Это чёрная совушка, – поспешила просветить его Иллаза. – Она очень осторожная, и её сложно встретить. Из-за приметного окраса она вынуждена быть очень бдительной. Папа говорит, что если совушка снялась с места, значит, её кто-то спугнул. Видимо, она нас испугалась.

Вааш напрягся. Эта совушка должна была сняться с места, ещё услышав вопль Ссадаши. Но она отчего-то осталась. Или же их она не посчитала опасными, а сейчас рядом появился кто-то более опасный.

Наг осмотрелся, примечая все бугорки и подозрительные ямки. Земля вокруг была покрыта ровным белым ковром и выглядела очень невинно: никаких следов, кроме тех, что оставили они. Вааш ещё раз втянул воздух. Свежестью запахло ещё крепче. Наг подумал было, что усилился мороз, но шерстяная рубаха похрустывала не сильнее прежнего.

Вааш внимательно осмотрел густо переплетённые кроны. Сидит ли кто-то на них, понять было сложно. На сплетённых ветвях лежала толстая шапка снега, в некоторых местах становившаяся схожей с куполом или крышей. Тем не менее, эта плотная шапка не помешала метели намести вглубь леса кучи снега. Огромные сугробы лежали, обнимая древесные стволы чуть ли не до трети их высоты.

– Поползли отсюда, – мрачно распорядился Вааш, подталкивая Ссадаши в спину. – Держимся ближе к подножию и подальше от леса. Я слышал, дневные хищники здесь ничуть не добрее ночных.

Ссадаши покорно повернулся спиной к лесу и пополз в указанную сторону. Вааш ещё раз подозрительно осмотрел лес и нахмурился, рассматривая высокие сугробы. Странно они как-то лежали. Вааша особенно заинтересовали три из них. По двум можно было понять, с какой стороны дул ветер. Они вздымались у стволов с западной стороны. А вот третий… Дерево, у которого он вырос, стояло под укрытием ветвистого исполина. Западный ветер должен был намести сугроб именно под исполином, но снежный покров вокруг него был гладок. Вааш заподозрил, что под этими тремя холмиками устроили свои лёжки какие-то звери.

Подозрительно оглядываясь, Вааш пополз следом за Ссадаши. С ветки плюхнулся ком снега, и в небо вспорхнула ещё одна совушка. Вааш прополз саженей десять, когда опять обернулся, чтобы проверить, не крадётся ли за ними кто-то. Сугробы он теперь видел с другого ракурса. Они прилегали к деревьям не так плотно, как ему показалось вначале. Между их верхним краем и стволом располагалась ямка, и Вааш почти уверился, что под снегом есть что-то, кроме самого снега. Взгляд его зацепился за ветви куста, и мужчина замер.

Перед тем, как направиться в Зайзишар, Вааш много расспрашивал тех, кто уже был в этом княжестве. То, что ему рассказывали наги, бывшие в своё время с наагашейдом здесь с временными визитами, интереса у него почти не вызвало. Но ему довелось побеседовать с двумя бывшими изгнанниками, которые провели в этих местах по пятьдесят лет. Они многое рассказывали про опасные зайзишарские леса, от жителей которого приходилось защищать наагатинские поселения каждый день.

В зайзишарских лесах зимой очень сложно найти кусты. Молодые деревья из-за холода росли медленно. Росток, только что проклюнувшийся из семени, поднимался от земли совсем немного, накапливая силы до следующего лета. Перезимовав под плотной шапкой снега, молодое деревце стремительно бросалось в рост, стремясь окрепнуть до следующей зимы, и перед её наступлением словно прижималось к земле, чтобы полностью скрыться под зимним одеялом. Не один