Ткань Ишанкара - Тори Бергер

отрекомендовал себя трейсер и добавил: – Честное слово.

– И все же вам лучше отойти подальше, сэр.

– Не бойтесь, госпожа аль’Кхасса. Я вам зла не причиню.

Тайра грустно усмехнулась.

– Я вам причиню, сэр. Не потому, что хочу, а потому что вот, – она развела руки в стороны, и на них длинными чернильными, волочащимися по полу, рукавами повисла тьма. – Вам не надо было ко мне прикасаться. Мне жаль, что так вышло.

– Как? – с интересом спросил Дагер, но назад не отступил.

Тайра подумала, выстраивая фразу, но подходящее английское предложение никак не складывалось, будто и знакомые слова начали тонуть в наступающем мраке.

– Я вижу вашу душу, – сказала Тайра. – Я никогда не видела такую душу. Она сияет. Разве она сможет сиять так и дальше, если ее коснулась тьма?

– Если коснулась тьма – то да, конечно, сможет, – уверенно сказал Хеллквист. – А вот если ее коснется зло, то придется побороться, но я и в этом случае легко не сдамся, будьте уверены.

Он рассмеялся, но Тайра не находила совершенно ничего смешного.

– Вы никогда не видели такой души, а я никогда не видел такого трека, как ваш, – с улыбкой сообщил Дагер. – Хотите, покажу?

– Покажите.

– Тогда вам придется сделать несколько шагов, – он предложил ей руку. – Это чтобы вы опять не надумали заблудиться на пятидесяти метрах.

Тайра помедлила, но руку ему все же подала, и снова почувствовала себя Золушкой с картинки старой книжки.

– Смотрите, – Хеллквист указал ей за спину, Тайра обернулась и увидела, как каждый ее след на пару секунд вспыхивает серебром, прорастая цветами и знаками шанкари, связываясь с предыдущим и стремясь к следующему, еще не проявившемуся. – Меня как трейсера это с ума сводит, – признался маг. – Ничего более прекрасного по нашей, трейсерской, части в жизни не видел.

– Вы это только что наколдовали, – не поверила Тайра.

– И зачем мне это?

– Вы же добрый волшебник, а мне сейчас очень нужно настоящее волшебство.

Она вытянула свои пальцы из его ладони, устыдившись своей слабости и вызванных ей откровений, и обернулась назад, но волшебные цветы шанкари уже исчезли во тьме.

– Я этого не делал, Тайра, – Дагер сам взял ее за руку и провел еще немного вперед. – Я шанкари не знаю, так что при всем желании так бы не смог. Я думаю, ваш трек читался иначе, пока сэр ’т Хоофт не вплел вашу судьбу в Ткань Ишанкара, но точно это может знать только Горан: он вас видел еще до того, как вы первый раз попали в Ишанкар. А теперь ваш трек читается вот так, – он указал на гаснущие серебряные знаки. – Ишанкар вас принял. Теперь вы – его часть. И это прекрасно, – он проводил взглядом последний цветок и посмотрел на Тайру. – Хорошо, что эта красота недолговечна, иначе вас давно бы засекли.

– И почему же еще не засекли?

– Все это видно только в реальном времени, когда вы двигаетесь, и то недолго. Потом ваш трек становится обычным, как у всех прочих магов. А в реальном времени я вас прикрываю, так что вся эта красота пока что только моя, – он улыбнулся, как засевший над горой золота дракон. – И будет моей столько, сколько я смогу вас скрывать. Вам нужно повзрослеть и обрести полную силу.

– Для чего?

– Разве это не естественный цикл жизни?

– Нет, сэр, я не об этом. Для чего вам меня скрывать? Про Салто и его трейсеров все понятно, но вы же не о них сейчас говорите.

– Нет, не о них, – кивнул Дагер. – Но на этот ваш вопрос я не отвечу, так как мой ответ может нарушить равновесие мира. Просто примите мою помощь, я делаю это от чистого сердца. А еще потому, что творить добро – это то, зачем мы здесь, и я хочу успеть сделать побольше добрых дел. Не для того, чтобы Господь мне улыбнулся, а потому, что делать добро и помогать людям – это правильно.

Тайра посмотрела на трейсера, но он действительно верил в то, что говорил, и поэтому был настолько прекрасен, что наполненному тьмой существу даже находиться с ним рядом было нельзя.

– Я пришел вернуть вам кое-что, вы забыли после занятия, – он протянул ей колечко с маленьким белым камешком, и Тайра тут же надела его на мизинчик. – Самая простая форма – самая идеальная. Круг судьбы, круг жизни, ну, вы сами знаете.

– Это мне мама подарила, – зачем-то сказала Тайра, – когда я маленькая была. Серебро и фианит. Раньше я это колечко на указательном пальце носила, а теперь только на мизинец налезает.

– А еще я забрал у вас ваш портключ. И у сэра ’т Хоофта тоже. Туда вам больше нельзя. Тут мы с вами расстаемся.

– Расстаемся? – упавшим голосом спросила Тайра. – Но мы же только познакомились…

– Я не удержался, – признался трейсер. – Хотел увидеть вас вот так, рядом, в одном шаге, а не через тени. Этого нельзя было делать, но я рискнул. Навряд ли мы с вами еще когда-нибудь вот так увидимся, но вы…

– Мы больше никогда не увидимся? – не дослушала его Тайра.

– Не могу сказать точно, – сдался Дагер, – но если мы все же увидимся, значит, настанут темные времена.

– Почему вы так говорите, сэр?

– Потому что магический мир живет по своим законам, госпожа аль’Кхасса, и один из них тот, что настоящие волшебники появляются только тогда, когда настают темные времена. И это неплохо, – он чуть улыбнулся. – Знаете, почему?

– Нет, сэр.

– Потому что это означает, что вы не одни. Это значит, что добро победит. Как в ваших любимых легендах: они же не на пустом месте писались.

Стало грустно. Не оттого, что этот волшебный человек Дагер Хеллквист предсказал ей темные времена, а потому, что она навряд ли когда-нибудь еще хоть раз сможет увидеть столь чистую и непорочную душу.

– Когда вы уйдете, снова станет темно, – с сожалением произнесла Тайра.

– Нет, госпожа аль’Кхасса, темно теперь никогда не станет. Потому что свет не снаружи, свет внутри, и внутри вас его столько же, сколько тьмы. Это закон равновесия, сэр хет Хоофт вам еще расскажет.

– Я не хочу, чтобы вы уходили.

– Я буду рядом, пока это будет возможно. Вы не будете меня видеть, и помнить не будете, но я буду рядом, пока смогу.

– Вы отнимите у меня воспоминания?

– Заблокирую. Так надо, – твердо сказал трейсер. – Но не навсегда. Это защит вас, меня и сэра хет Хоофта.

Тайра смотрела на него, стараясь запомнить сияние его души и не расплакаться от неизбежности скорого расставания с такой благодатью. Дагер улыбнулся, светло и печально, и опять взял ее за руку.

– Позвольте, я вам на прощанье расскажу одну старую легенду, – сказал он, провожая ее обратно до качелей и усаживая на невидимую во тьме щербатую доску. – В библиотеках она называется «Легенда о белом песке», думаю, когда-то ее читали нараспев, но сейчас уже все забыли, что там была за мелодия, так что это просто красивая история. – Он чуть потянул на себя железную цепь и слегка качнул качели. – Давным-давно были времена, когда на земле не было ни одного некроманта и ни одного трейсера. Люди проживали жизни, умирали и уходили туда, куда им при жизни говорили уходить их шаманы: за дальние леса, за темные горы, за синее море, до края мира… Но сколько бы они ни шли, они не могли дойти до света. До края мира могли, а до света дойти никак не получалось. Там, где заканчивался мир, начиналась вечная ночь, тьма междумирья, черный космос, и ни один путь не был там виден. Все, кто ступали во тьму, навсегда терялись в ней и не могли ни дойти до обещанного шаманами света, ни вернуться обратно к краю родного мира.

Дагер еще чуть подтолкнул качели, чтобы они не остановились, и продолжил.

– В одной деревне на краю большого темного леса жил человек. Был он на одну ногу хром и на один глаз слеп, так что и в охотники не годился, и в лесорубы, да вообще