Неофит - Ярослав Кожедуб

потребовать повторного колдовства. Так что если что-то непонятно — не стесняйтесь спрашивать заранее.

— Хорошо.

— Так, что ещё… а, давайте-ка вашу чувствительность проверим. В личном деле она указана, но перепроверить будет нелишним. Будьте добры, оцените примерную силу меня и Валентины Семёновны.

Я прищурился, мысленно прикидывая и переводя взгляд с Бернштейна на Малинину и обратно. Чувствительность-то у меня, может, и выросла, но опыта и насмотренности пока что не хватало. Наконец, неуверенно сказал:

— Ммм, у вас резерв около пяти тысяч, плюс-минус две-три, то есть либо децитур-минор, либо медиокр. Точнее не скажу. У Валентины Семёновны около двух тысяч, плюс-минус тысяча. Либо адепт-медиокр, либо тоже децитур-минор.

— Неплохо, — удивлённо сказал Бернштейн, отметив что-то у себя в бумагах. — Для вашего уровня — и вовсе невероятно точно.

— Спасибо, — скромно улыбнулся я.

— Перейдём к экзамену, — Бернштейн достал деревянный футляр, открыл его, продемонстрировал колоду карт, похожих по размеру на обычные игральные (разве что гораздо плотнее — словно из чёрных пластинок дерева), после чего демонстративно протянул её мне. — Держите. Можете тасовать, как хотите. На неофитских — самых простых и частых экзаменах — это прерогатива испытуемого. На дальнейших для этой цели будет специальный ассистент.

Я с некоторым сомнением принял дар и невольно охнул, едва не уронив его — пластинки оказались куда тяжелее, чем я ожидал. Металл, да ещё и не из самых лёгких. Не золото, конечно, но и не тонкая сталь.

— На всякий случай предостерегу вас от любых магических манипуляций с картами, — подала голос вредная ассистентка. — Чёрный орихалк, третья категория, каждая из карт поглотит любые направленные на неё всплески маны до десяти единиц включительно.

— А если больше? — с демонстративным любопытством уточнил я, машинально тасуя карты, которые то и дело норовили выскользнуть из рук из-за непривычной тяжести и гладкости. Природная вредность взыграла. Ну а чего — ей можно ехидничать, а мне нет?

— А если больше, то карта потеряет свои поглощающие свойства и побелеет, сигнализируя об этом, — мягко вмешался Алексей Алексевич, пряча улыбку в густых усах. — Да и трудновато вам будет замаскировать от нас всплеск такой силы, юноша. А теперь тяните карту.

Молча собрав «колоду», я вытянул верхнюю карту и перевернул её, всматриваясь в неглубокие бороздки текста, бликующие под светом ламп. Зачитал вслух:

— Заморозить в форме ледяного куба литр воды.

Не успел я спросить «а где воду брать?», как Бернштейн махнул рукой в угол комнаты, где у стеночки скромно притулился внушительных размеров короб, на который я до этого не обращал внимания:

— Все необходимые для заданий вещи в ящике. Если их там нет — значит, так задумано. Вытянутую карту оставьте на столе.

Молча кивнув, я подошёл к ящику и, щёлкнув нехитрым замком, распахнул крышку. Вода здесь быть обязана — вносить её в список «так задумано» было бы перебором для неофитского экзамена. Конденсировать из воздуха воду — дело довольно манозатратное, тем более что объёма воздуха в комнате для этого банально не хватит. Можно распахнуть окна и вытянуть воду с улицы, но, опять же, даже не представляю, сколько маны на это уйдёт. Тридцать единиц, сорок? Ну ладно, сейчас зима, и эту воду можно получить гораздо дешевле, просто из снега — вон, я вижу вполне подходящий по размерам сугроб… но экзамены-то не только зимой проводятся! А заданий должно быть около десятка, если я правильно помню… нет, явный перебор.

А вот и фляга с водой! Скользнув взглядом по аккуратно разложенным в отдельные секции ящика предметам, я взял прозрачную бутыль с простенькой, криво налепленной этикеткой «Вода» на ней, после чего, подумав, достал из ещё одной секции большую мензурку — на половину литра, судя по отметкам. Теоретически можно «отмерить» литр исключительно собственным желанием, но чистое волевое воздействие с подобными задачами справлялось откровенно неточно, даже если вбухать в него много маны, а до курсов по специализированной информационной магии, сиречь сциентизму, который помогал в подобных манипуляциях, я пока добраться не успел. Так что лучше не выпендриваться и взять мензурку.

Вернувшись обратно, я встал напротив экзаменаторов за небольшой партой. Набулькал в мензурку воды, лёгким движением ладони заставил её подняться в воздух и замереть над левой рукой. Повторил приём, стараясь не заработать косоглазие, следя одновременно за бутылкой, мензуркой и парящей жидкостью.

Формально, последнее было не обязательно — если контроль наработан, а опыта достаточно, то телекинез можно использовать не глядя. А с определённого уровня сенсорики и силы — и вовсе использовать его за преградами, на огромном расстоянии — например, поднять конкретный стул в конкретной аудитории в едва видимом в окно корпусе в километре отсюда. На последнее мне, конечно, замахиваться было рановато, но использовать кинетические воздействия без прямого зрительного контакта я уже мог, пусть и не особо большие и с некоторым умственным напряжением. Но, опять же, на экзамене мне нужно не выпендриваться, а сделать всё максимально надёжно и экономно. Так что я усиленно косил глазами сразу на несколько предметов, пока не объединил, наконец, обе порции воды в единый парящий шар.

На то, чтобы придать этому шару кубическую форму, ушло ещё секунд пять. На заморозку — ещё меньше.

Слевитировав получившийся кубик на стол перед Бернштейном, я опустил руки, ожидая вердикта. Тот замер буквально на долю секунды, едва заметно шевельнув пальцами (на сто процентов уверен, что это было быстрое, почти мгновенное информационное заклинание, брошенное в мой кубик), после чего одобрительно хмыкнул и кивнул:

— Тяните следующую карту, юноша.

Глава 23

Щурясь на яркое мартовское солнце, я сидел на лавочке возле главного корпуса Академии и улыбался. Всё-таки весна — моя самая любимая пора. После тёмной зимы всё ощущается так ярко, так свежо, так… хорошо… Даже опоздание товарищей не раздражало — ну посижу ещё немного, погреюсь. Благо, холодно не было от слова вообще. Наоборот, плюс семь и начавшее пригревать солнце уже заставили расстегнуть пальто и размотать шарф. Последний, после недолгих размышлений, я и вовсе снял и закинул в полупустой рюкзак: день обещал быть не особо ветреным.

Наконец, из дверей корпуса выскочили запыхавшиеся Аррун со Святом. Пока что единственные из моих товарищей, кто заполучил право на выход в город, пусть и однократный. У меня неиспользованных выходов скопилось уже штук пять — парочку я использовал для выхода в город, чтобы повидаться с семьёй (в последний раз