Время скитальцев - Мария Чернышова

— Ты скверно слушал, Эйрик. Мы сегодня охотимся.

— Без сокола и без собак? — с некоторым подозрением спросил Крамер. — Это на кого же?

Капитан, как и другие легионеры-греардцы, довольно мало знал об милых особенностях тормарской фауны. Увы, сегодня придется восполнять пробелы.

— На довольно пакостное зверье. Видишь ли Курт, к моему глубокому сожалению, бродильцы — твари стайные.

Глава третья

Ночная охота

Обратный путь казался нестерпимо унылым. Усталые лошади тащились по белой дороге, поднимая пыль. Наездники кашляли. Солнце медленно, но неуклонно склонялось к выжженым горам, и оставалось только надеяться, что скоро оно упадет за край мира.

Мерин все больше и больше отставал, пока наконец не оказался самым последним в кавалькаде. Томмазо пробовал его подгонять, но скотина, даром что холощеная, была на диво неуступчивой. А, может, просто вымоталась.

— Эй, сморчок! — окликнул его Вейтц. — Ты что? Совсем поплыл?

Джиор Трандуони оглянулся, недовольно сжав губы.

— Томмазо! Что ты плетешься⁈ Догоняй!

Мерин не поддавался. Наконец один из наемников не выдержал и ожег животину плетью.

— Пошел!

Мерин опомнился, и Томмазо, вздрагивая от тряской рысцы, наконец подобрался к голове отряда.

— Вы только погляньте! — издевательски приветствовал его Вейтц. — Сидит, как мешок с репой. Сумку застегни, клерк несчастный!

Что⁈ Томмазо схватился за ремень и обомлел. Сумка и врямь была нараспашку. Учетная книга и перетянутые бечевами свитки болтались как попало, выскочив из гнезд-отделений.

— Я застегивал, — растерянно пробормотал Томмазо. Джиор Трандуони затряс щеками.

— А ну проверь, разгильдяй! — приказал он.

Томмазо торопливо поставил сумку на седло и принялся перебирать документы, чувствуя, как душа медленно скатывается в пятки. Кожаный футляр, перевязанный синей лентой, исчез.

— Ну!

— Недостает свитка… с разрешительной грамотой, — запинаясь, проговорил он.

— Растяпа! — возопил джиор Трандуони.

— Я застегивал, — снова пробормотал Томмазо, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Я помню…

— Возвращайся и ищи! — джиор Трандуони был в ярости. — Лукас, выделите солдата для сопровождения.

— Мои люди не воробьи, чтобы без конца сновать туда-сюда! — раздраженно ответил ван Эйде. — Ваш сопляк просрал бумаги, пусть сам и ищет!

Они уставились друг на друга, словно рассерженные псы, готовые оскалить зубы.

— Дозвольте, я его сопроводю… сопровожу! — внезапно встрял Вейтц. — Я легкий, и потому мой конь еще не слишком устал.

Томмазо насторожился: такая щедрость души была странна для Вейтца. Но ужас от допущенной промашки и тревога оттого, что придется возвращаться в негостеприимные пустынные места одному на ночь глядя, перевесили всю неприязнь.

Лукас ван Эйде смерил взглядом Вейтца. Щитоносец капитана почитай его личный слуга: Вейтц чистил его оружие, приглядывал за конем и стаскивал с пьяного командира сапоги. Возможно, поэтому ван Эйде был расположен к парню на пядь больше, чем к прочим людям на земле.

— Ладно, — согласился он. — Мы станем лагерем недалеко от границы. Чтобы к утру были на месте, сопляки!

Эрме сидела, прислонившись спиной к стволу дымного кедра, и смотрела на солнце, наполовину ушедшее за горб Ламейи. Тень от древесной кроны простиралась далеко, давая укрытие и людям, и лошадям. Легионеры валялись на траве, лениво переговариваясь. Стефан Ройтер так и вовсе дремал, прикрыв лицо беретом. И правильно делал: на сегодняшней вечеринке он будет главным заводилой.

Чуть ниже на обширной плоской террасе на сложенной из булыжников горке лежала голова бродильца. Резкий запах доносился даже сюда, усиливаясь с каждой минутой, но ничего не поделаешь — это был единственный надежный способ выманить всю стаю.

Застывшие желтые глаза слепо таращились. Бродилец был самцом: они в отличие от самок, вылезали на сумеречный, а иногда и на предзакатный свет. То, что разведчик выполз чуть ли не в полдень, весьма настораживало Эрме: ни в одном известном ей труде, посвященном этому представителю нечистого мира тормарской Язвы и ее окрестностей, не было упоминания о столь нетипичном поведении. Возможно, какая-то патология. Жаль, но предъявить тело в Школу для изучения не выйдет. Тео Верратис бы покопался…

Место для засады выбрал Крамер, и Эрме была полностью согласна с его доводами. Дымный кедр был крепок и раскидист, и с его ветвей можно было без труда следить за пространством внизу. Луна поднимется по левую руку и будет только в помощь.

Оставалось лишь ждать, пока не сгустятся сумерки.

Чтобы отвлечься, Эрме принялась сочинять письмо Джезу. В уме, разумеется, поскольку примостить чернильницу и лист бумаги было некуда.

Его светлости… и так далее… и так далее…

' Дорогой Джез!

Моя поездка получается куда более продолжительной и беспокойной, чем можно было бы предположить. Я позволю себе отбросить мелкие дорожные неприятности, неизбежные в любом путешествии, и перейду сразу к основному вопросу.

Вся долина Монте Россо так же, как и долина Ривары, страдает от зноя, так непривычного для здешней весны. Однако, если окрестности Ви о ренцы отчасти спасает близость полноводной реки, то здешние места лишены такого блага и вынуждены довольствоваться мелкими речушками и ручьями, уже истощившими свои запасы влаги. Впрочем, надеюсь, землеописание собственной державы ты прекрасно помнишь и без пояснений…

Положение серьезное, Джез. Пыльные бури прошлись по долине жесткой щеткой. Возможно, благодатные дожди смогли бы спасти лозы от окончательной гибели и позволили бы рассчитывать на второй урожай пшеницы, но, увы, горизонт бесконечно чист, что делает эти надежды призраками, готовыми рассеяться от лучей безжалостного солнца. Со всей уверенностью могу утверждать, что со сбором налогов здесь возникнут сильные затруднения. При самом же неблагоприятном развитии событий следует ждать голод и все те последствия, что он принесет…'.

Эрме задумалась, не усилить ли последние строки, чтобы мальчик полностью осознал тяжесть ситуации. Нет, не стоит. Джез, увы, слишком жизнерадостен, он скорее сочтет, что это лишь ее всегдашние мрачные предчувствия. Вот казначею джиору Арнольфини она отпишет во всех подробностях, чтобы он постарался как следует донести до своего повелителя, насколько опасен голодный бунт.

Арнольфини будет в ярости — страна лишь год назад погасила долги, оставленные герцогом Алессандро. Казна полупуста, а тут еще новые расходы… Но зерно лучше закупать сейчас: цены и так уже поднимаются, а к осени взовьются до небес.

Нет, пусть казначейство само чешет затылки, выискивая звонкую монету. У нее сейчас другая цель.

«… Я приняла решение по возвращении в Фортецца Чиконна, не следовать назад в Виоренцу, а двинуться в Тиммерин к подножию Ступеней, в