Человек государев - Александр Горбов

меня сжалось. Библиотека Корша до боли в сердце напомнила ту, что находилась в доме, который на моих глазах уничтожил пожар. А сам Корш в домашнем халате, с книгой и чашкой чая в руках — вылитый мой отец. Даже пенсне приподнял похожим жестом.

— Михаил Дмитриевич? — Если Корш и удивился, то виду не подал. Недовольным, впрочем, тоже не выглядел. — Чем обязан?

— Добрый вечер, Иван Карлович. — Я поклонился. — Прошу прощения за поздний визит. Но вы дали задание оповещать вас обо всём, что мне покажется подозрительным, и я решил не медлить.

Корш взглянул на лакея, приведшего меня в библиотеку.

— Прикажи приготовить Михаилу Дмитриевичу чаю. Я приму его здесь.

Лакей коротко поклонился и исчез, плотно закрыв за собой дверь.

— Прошу вас, садитесь, — Корш махнул рукой в сторону кресла, стоящего с другой стороны от чайного столика.

Закрыл книгу, положил на стол её и пенсне. Без очков его взгляд стал острым и внимательным. Корш буквально держал им собеседника.

— Итак?

Я вынул из кармана фальшивый амулет.

— Вот. Разыскал среди обломков паровой машины на заводе.

Корш взял амулет. Пригляделся. Лицо у него заострилось ещё больше.

— Вот оно что. — Корш перевёл взгляд на меня. — Рассказывайте!

Я рассказал обо всём, включая крайне подозрительное поведение управляющего заводом и не менее подозрительное падение с моста наладчика паровой машины. Умолчал лишь о том, что сам подвергся нападению. Объяснить, каким образом я, двадцатилетний сопляк, который на полигоне был один-единственный раз, сумел противостоять двум вооруженным бандитам, было бы непросто.

К тому же за двойное убийство по головке меня не погладят — независимо от того, насколько отпетыми бандитами были нападающие. Убийство есть убийство. А так — ну, найдут их на пустыре. Решат, что перебили друг друга, деля добычу, только и всего. Ясно же, что эти двое — исполнители, приказ убить меня отдал кто-то другой. С бандитами Захребетник покончил, так и смысл о них вспоминать? Управляющий заводом — вот кто меня беспокоил. О чём я и сообщил Коршу.

— Управляющий, значит.

Корш надолго задумался. Встал, взял со столика трубку, принялся набивать. Раскурив, прошёлся по кабинету.

Я пил чай, принесённый лакеем. Очень вкусный и ароматный. И варенье из крыжовника изумрудного цвета, с грецким орехом внутри каждой ягоды — выше всяких похвал. Как и сдобные булочки, щедро посыпанные корицей. Захребетник, слава богу, ни во что не вмешивался, замечаниями не беспокоил. Тоже ждал.

— Вот как мы с вами поступим, Михаил Дмитриевич. — Корш, приняв решение, резко повернулся ко мне. — Вы никому, ни единой живой душе не расскажете о своих мыслях относительно смерти наладчика и подозрениях в адрес управляющего заводом. А эту мерзость, — он взял со столика поддельный амулет, — сдадите завтра господину Мухину в собственные руки. По описи, как подобает.

— Но… — удивленно начал я.

— Обождите. — Корш быстро вышел из библиотеки, прихватив с собой малахириум.

«А я говорил! — немедленно очнулся Захребетник. — Я предупреждал, что нечего к нему ходить, толку не выйдет!»

— Когда это ты предупреждал? — огрызнулся я. — Если такой человек, как Иван Карлович, говорит, что надо обождать — значит, надо обождать. Скоро он вернётся и всё объяснит.

— Вы что-то сказали, Михаил Дмитриевич? — вернувшийся Корш вопросительно взглянул на меня.

— Нет-нет. Вам, должно быть, послышалось.

Я в очередной раз отругал себя за то, что общаюсь с Захребетником вслух, и в очередной раз пообещал себе больше этого не делать.

— До сих пор на расстройство слуха не жаловался. — Корш ещё поколол меня острым взглядом, но в итоге, видимо, решил, что упирать на это не стоит. — Подойдите ко мне, будьте любезны.

Я подошёл. Корш держал в руках узкий, длинный футляр — отец хранил в похожем золотую перьевую ручку, подаренную матушкой на какую-то памятную годовщину. Открыл. Внутри лежало что-то вроде стилуса, какими их рисуют в исторических книжках.

Стилус был изготовлен из незнакомого тёмного металла, прежде я ничего подобного не видел. Но даже не прикасаясь к часам-измерителю, понял, что эта штука — магическая. Магией, если можно так выразиться, от неё несло за версту.

— Вы теперь — человек государев, Михаил Дмитриевич, — серьёзно сказал Корш. — Исходя из вашего рассказа и судя по тому, что вижу я сам, вы смелы, наблюдательны, да и в житейском опыте вам не откажешь. Не сочтите за дерзость, но ничего подобного от человека вашего возраста я не ожидал.

«Ха! — прокомментировал Захребетник. — Это тебя ещё на пустыре не было! Или в поезде…»

«Заткнись», — мысленно прошипел я.

Захребетник, как ни странно, заткнулся.

— Теперь я убедился, что вам можно доверять, — продолжил Корш. — И хочу, чтобы вы вели игру с открытыми глазами. Смотрите внимательно.

Он вынул стилус из футляра. В пальцах левой руки держал фальшивый малахириум. Занёс над амулетом стилус, и в тот же миг та его часть, что представляла собой перо, начала накаляться. Покраснела, затем побелела. Притом, что основание стилуса, за которое держался Корш, судя по его невозмутимому лицу, даже не нагрелось.

Корш поднёс стилус к амулету и коснулся малахитовой грани раскалённым добела пером. Когда отнял его, точка, оставленная на камне, продолжила светиться белым. А затем начала медленно погружаться внутрь амулета.

Она проваливалась в камень всё глубже, до тех пор, пока не исчезла вовсе. Одновременно с этим остыл и стилус в руке у Корша.

— Сие есть магическая метка, — коснувшись стилусом фальшивого амулета, сказал Корш. — Внешне она, как видите, себя не проявляет. Однако с её помощью мы сможем отследить перемещения этого предмета. Сообщать вам всю историю в подробностях я не имею права, всё же в Коллегии вы без году неделя. Но поверьте, дорогой Михаил Дмитриевич, игра затеяна очень крупная, и ставки в ней чрезвычайно высоки. Настолько, что человеческая жизнь может вовсе ничего не стоить — как вы недавно убедились лично, вытаскивая из-под моста утопленника. Посему ваша задача — вести себя так, будто ничего не случилось. О своих подозрениях в адрес управляющего заводом никому не рассказывайте! Равно как и о причине смерти наладчика. Сделайте вид, будто вам это вовсе безразлично, действуйте согласно циркуляру. Сдайте так называемый малахириум Мухину, а дальше поглядим.

— Вы хотите сказать, что Мухин… — изумился я.

— Я пока ничего не хочу сказать. —