Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

листает до последнего своего сообщения: «Я тебя найду, и держись, Мира, прячь свою пятую точку». Тычет экраном прямо мне в лицо.

— Готова? Беззвучка, значит… — тяжело выдыхает Витя.

В его голосе усталость. Может, наказание отменяется? Стоп, я свободный человек, никто меня не тронет. Но куртку натягиваю до самого низа.

— Ну что, ребятки, давайте без меня. Мира, пока. Надеюсь, разберёшься со своими проблемами. Если что — обращайся, покажу, как люди живут, — подмигивает Сонька, поднимаясь.

— Не надо ей ничего показывать, — зло бурчит Клюев, но девчонка лишь шире улыбается.

Она уже собирается уходить, но я поднимаюсь и, приблизившись, крепко обнимаю Соню. Ее руки беспомощно виснут в воздухе, и она теряется.

— Спасибо тебе, ты мне так помогла. Мне правда стало легче. Мы будем с тобой дружить? — спрашиваю я, и в голосе звучит надежда.

— Хм… да, будем, — Соня аккуратно освобождается от моих рук, — я не против.

Я снова обнимаю ее, чувствуя, как ее тело сначала напрягается, а потом наконец расслабляется. Она неловко хлопает меня по спине.

— Ой, ладно, разнесла тут сопли.

— До встречи! — машу ей рукой.

— Только попробуй ее обидеть, — бросает Соня, обращаясь к Клюеву, и смотрит на него так, что я, кажется, понимаю, почему ее все боятся.

— Иди уже, — проводит рукой по лицу Витя.

— Пока, подруга! — еще раз машу я ей, стоя на месте.

Но меня тут же берут за локоть и усаживают обратно на скамейку.

— Быстро у тебя новые подружки появляются, — проговаривает Витя, и в его голосе слышится затаенная обида.

— Я весь район оббегал, везде тебя искал. Домой к тебе забегал — никто не открыл. Это ты приходила ко мне, чтобы булочки отдать? — роется он в пакете.

— Нет, это я сегодня нам с Митей делала, — честно отвечаю я.

Клюев резко отшвыривает пакет.

— Понятно. Что произошло? Почему ты вся в слезах пришла к моему дому, а потом убежала? Твой парень накосячил? — спрашивает он, сжимая челюсти.

— У меня нет парня, — шиплю я в ответ.

И тут во мне что-то прорывается.

— И вообще, как ты себя чувствуешь, когда всем изменяешь направо и налево? Сначала Кате в симпатии признаёшься, на свиданье зовешь, а потом со своей бывшей Леночкой коробочки в машину ставишь, — мой голос звучит едко и горько.

— С какой бывшей? Ты опять несёшь этот бред... — он не отрывает от меня взгляда. — У меня нет ни настоящей, ни бывшей. И уж точно я никому не изменяю, — раздражённо парирует он.

— А что же ты с Леночкой смеёшься? — пододвигаюсь я к нему ближе, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

Витя внимательно смотрит на меня, а потом неожиданно мягко поправляет мне капюшон и спрашивает тише:

— Ты ревнуешь?

— Я? — глаза мои широко открываются. Как он так быстро раскусил меня? Штирлиц близок к провалу!

— Нет, — неуверенно мотаю я головой, но Витя, пододвигаясь еще ближе, заставляет меня нервничать все сильнее.

— Жаль...

— Что жаль? Что обманываешь девочек? Бабник! — отталкиваю я его. — Я пошла домой.

Но он хватает меня за руку и притягивает обратно.

— Лена — моя, можно сказать, сводная сестра с этого года. Хотя по мне, так она просто дочь папиной жены. И мы сегодня носили коробки для дачи. Всё.

— Что? — я смотрю на Витю, широко раскрыв рот.

Этого не может быть. Вспоминая все сегодняшние рассказы Сони, я задаю, как мне кажется, вполне логичный вопрос. — Значит, твой папа изменял твоей маме? И бросил её?

Витя замирает, и его брови ползут вверх.

— Нет. Мой папа очень любил мою маму и никогда ей не изменял. Я даже не понимаю твою логику. Как ты к этому пришла?

— Но ведь у него новая жена... Значит, твои родители развелись, как и мои...

— Нет. Моя мама умерла, — тихо говорит Витя.

И всё внутри у меня обрывается. Вот это я неудачница. Лучше бы я вообще не пыталась копаться в чужой душе. Всё идёт не по плану.

— Прости... Мне так стыдно. Я совсем не умею разговаривать с людьми, — шепчу я, и слезы снова подступают к глазам.

Его мама умерла. А папа ее любил. Значит, могла бы быть настоящая, хорошая семья... Но все вышло так несправедливо. И я плачу.

Витя смотрит на меня, и злость в его глазах сменяется растерянностью.

— Мира, что с тобой? Ты меня пугаешь, — говорит он, убирая волосы, закрывавшие мое лицо.

— Твой папа любил маму, но все так вышло... — рыдаю я, не в силах сдержать слезы.

— Да. Но позже он встретил другую женщину и полюбил ее. Я рад за него. Он долго был один, — пытается успокоить меня Витя, хотя именно я должна говорить ему слова утешения.

Но на фоне этой печальной истории все, что я узнала о своей маме, кажется еще более горьким.

— И что, ты теперь с Леной в одной квартире живешь? — ревниво спрашиваю я, шмыгая носом.

— Да… Они переехали к нам этим летом.

— А почему никто об этом не знает? — принимаюсь я допытывать его.

— Потому что Лена очень избалованная. Сначала она воспринимала в штыки и моего отца, и меня. До такой степени, что просила даже не говорить, что мы знакомы. Сейчас вроде отошла.

— Потому что просто влюбилась в тебя, да? — отпихиваю я Клюева, который аккуратно гладит мою руку.

— Ну... Мира, какое тебе дело до этого? — сдается Витя. Видно, что ему совсем неудобно об этом говорить.

— Действительно, никакого! Она просто влюблена в тебя, а ты что?

— Скажи, что ты ревнуешь, а я тогда расскажу все как есть.

— Ничего я тебе не скажу! — встаю я, но меня снова усаживают на скамейку.

— Она просто моя сестра.

— То есть она тебя любит, а ты к ней относишься как к сестре?

— Да, именно так! — повышает голос парень. — Я не виноват, что у нее в голове что-то там щелкнуло. Отец просит за ней присматривать, поэтому приходится вечно следить, чтобы она никуда не влезала. А она как будто издевается: то к Фомину лезет,