Мамочка для принцессы - Моргана Редж

и неловкостью прислуги. Она играла грязно, как всегда. И она почти выиграла.

Ярость кипела во мне, требовала немедленных действий. Найти ее. Раздавить. Уничтожить.

Но я чувствую легкое прикосновение. Ася. Ее ладонь ложится на мой сжатый кулак. Она не смотрит на меня. Она смотрит на Галину Ивановну — на сломленную, искренне страдающую женщину, которая просто была винтиком в игре Светланы.

— Галина Ивановна, — говорит Ася тихо, но четко. — Успокойтесь. Вас обманули. Это не ваша вина.

Я перевожу взгляд на Асю. На ее бледное, но спокойное лицо. И в тот момент ярость во мне схлынула, сменившись чем-то другим. Огромной, давящей ответственностью. Это МОЕ прошлое пришло сюда. Мой мусор. Мой демон. И он чуть не разрушил все, что только начало становиться дорогим.

Я вздыхаю, разжимаю кулаки и подхожу к Галине Ивановне. Кладу руку ей на плечо. — Хватит. Вы не виноваты. Виноват я, что допустил такую… особу в нашу жизнь. И виновата Светлана. Только она.

Галина смотрит на меня полными слез глазами, не веря, что ее не увольняют на месте. — Но… — Никаких «но», — я слегка сжимаю ее плечо. — Вы все рассказали и даже предупредили о большем. Это важно. А теперь идите, приведите себя в порядок. И, пожалуйста, испеките еще тех пирожков с вишней. Мы дома. Нам есть что праздновать.

Она кивает, всхлипывает еще раз и, шмыгая носом, спешит на кухню.

Я оборачиваюсь. Артем с одобрением улыбается. Ася стоит, обняв себя за плечи, но в ее глазах я читаю не страх, а усталую твердость.

— Паш… — начинает она. — Я знаю, — перебиваю я. — Это кончено. Завтра мой юрист и частный детектив займутся Светланой. У нее будут такие проблемы, что она забудет дорогу не только в этот дом, но и в этот город.

— Не это, — она качает головой и подходит ко мне ближе. — Я хочу сказать… хорошо, что ты не стал кричать на нее. На Галину.

Я обнимаю ее, прижимаю к себе, чувствуя, как ее тело постепенно расслабляется. — Она — часть этого дома. Часть нашей жизни. А Светлана… — я замолкаю, подбирая слова. — Пыль, — заканчивает за меня Ася, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Да, — шепчу я, целуя ее в макушку. — Пыль, которую сейчас же выметут навсегда.

Сверху раздается тоненький голосок. — Папа? Тетя Ася? Вы опять обнимаетесь?

Мы поднимаем головы. Наверху, в пижамке и с спутанными волосами, стоит Ариша, потирая кулачком глаз.

Ася выскальзывает из моих объятий и бежит по лестнице. — Солнышко! Мы дома!

Она подхватывает Аришу на руки, и та обвивает ее шею со счастливым смехом. Я смотрю на них, слушая этот смех, и понимаю: я сделаю все, чтобы защитить это. Любой ценой.

Глава 28

Ася

Проходит неделя. Неделя тишины, которая была громче любых скандалов. Неделя осторожных прикосновений, долгих взглядов через стол и тихих разговоров с Артемом, который наконец-то перестал ходить по дому, как по минному полю. Ариша расцветает, как первый весенний цветок, теперь прочно приклеившись ко мне и называя меня «мамой Асей». Это одновременно и страшно, и невероятно трогательно.

Павел почти не ездит в офис. Он работает из дома, часто закрываясь в кабинете на долгие звонки — я догадываюсь, что это были последствия для Светланы. Но вечерами он выходит, и мы ужинаем вчетвером. Семейно. По-настоящему.

И вот в пятницу вечером, после того как дети разошлись по своим комнатам, Павел подходит ко мне, пока я мою чашки на кухне. Галину Ивановну мы отпустили отдохнуть. — Завтра вечером ты свободна? — спрашивает он, облокотившись о стойку.

— Зависит от того, что предлагаешь, — парирую, пряча улыбку. — Если очередную битву с бывшими, то у меня уже есть планы.

— Нет битв, — он улыбается в ответ. — Только ты и я. Ужин. Здесь. Галина Ивановна, Артем и Ариша отправятся в кино и пиццерию.

Это… неожиданно. Просто. Без пафоса ресторанов. — Домашнее свидание? — уточняю, вытирая руки. — Самого домашнего, какое только можно придумать, — кивает он, и в его глазах мелькает искорка того самого огня, от которого у меня по-прежнему сладко ноет под ложечкой. — Я хочу, чтобы все было идеально. Без свидетелей. Без прошлого. Только настоящее.

Я соглашаюсь. Конечно, соглашаюсь.

Следующий вечер наступает с какой-то сладкой, томящей неспешностью. Дети, предвкушая пиццу и мультики, уезжают с сияющими глазами. Галина Ивановна, получившая выходной с тройной оплатой, едет с детьми.

Я надеваю то самое изумрудное платье. Без причины. Просто потому что хочу. Спустившись в гостиную, я замираю. Он преобразил ее. Вместо яркого света горели десятки свечей, отражаясь в темных окнах. Низкий стол накрыт изысканно, но без чопорности. Играет тихая, джазовая музыка.

— Это все ты? — спрашиваю, чувствуя, как сердце замирает. — Всё, кроме соуса к пасте, — признается Паша, подходя. Он в темных брюках и простой белой рубашке с расстегнутым воротом, и выглядит от этого моложе и беззащитнее. — Его Галина приготовила.

Мы ужинаем. Говорим обо всем и ни о чем. Смеемся. Нет ни тени того напряжения, что висело между нами последние дни. Была просто легкость. И нарастающее, почти осязаемое тепло, которое разливалось по воздуху с каждым взглядом, с каждым случайным прикосновением наших рук над бокалами.

После десерта он встает, протягиваю мне руку. — Потанцуем?

Нет музыки для танцев. Только джаз, томный и медленный. Но он обнимает меня за талию, я кладу руку ему на плечо, и мы начинаем медленно вращаться посреди гостиной, в ореоле свечей. Щека моя касается его груди, я слышу ровный стук его сердца. Его рука твердая и теплая на моей спине.

— Я боюсь, — шепчу в его рубашку, не в силах сдержаться. — Чего? — его губы касаются моих волос. — Что все это сон. Что я проснусь. — Тогда это будет наш общий сон, — он тихо отвечает. — И я не дам тебе проснуться одной.

Он останавливается. Отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах горят все те же свечи, отражаясь в зеленой глубине. — Я больше не хочу ждать, Ася.

Он не спрашивает. Просто наклоняется и целует меня. Это не как в прихожей, полный отчаяния и надежды. Это медленный, глубокий, исследующий поцелуй. Поцелуй, который сметает последние остатки страхов и сомнений. В нем обещание. Признание. И такая жгучая нежность, что у меня подкашиваются ноги.

Я отвечаю ему. Всем своим существом. За все дни боли, тоски и недоверия. За все моменты счастья, что он мне подарил. За будущее, которое я, наконец, позволяю себе захотеть.

Свечи догорают, когда он поднимает меня на руки и несет