Ткань Ишанкара - Тори Бергер

один его запрет, он от меня откажется, – печально сказала Тайра. – А у меня теперь кроме него никого не осталось. Я не могу потерять его из-за глупого любопытства.

Фэйт промолчал, и даже его надменное выражение куда-то исчезло.

– Если хотите плакать, – пробасил Фиц, – плачьте. Это не стыдно.

– Я бы с радостью. Но больше не могу – слезы кончились.

Фэйт взглянул ей в лицо и только сейчас заметил, какими уставшими были ее глаза.

– Ладно, – наконец сказал он и спрятал планшет обратно в Арсенал. – Это мне понятно. Ксандер так и сказал, что легко не будет. Что с твоей спиной?

– Уже гораздо лучше, – Тайра пошевелила плечами. – Это магия. Гиварш постарался. Если вы это к тому, когда отсылать меня в Эвиан… Дня через два, я думаю, уже будет можно.

– Значит, через два дня и отправишься. А раны не вскроются?

– Гиварш сказал, что такое возможно, потому что магию Салто он так до конца и не победил. Если что-то спровоцирует всплеск, раны появятся снова, но затягиваться будут быстрее. Пусть это вас не волнует.

– Черт знает что, – Фиц покачал головой.

Фэйт еще несколько секунд рассматривал ее, а потом встал, отодвинул стул ногой на его прежнее место и направился к двери. Фиц с усилием вытолкнул свое тело из кресла, поправил пиджак, так же, как и во время приветствия, махнул рукой и удалился, протиснувшись в дверной проем. Фэйт внезапно остановился, когда Тайра подумала, что и он сейчас наконец-то уйдет, обернулся и еще раз пристально посмотрел на нее.

– Не вешай нос, госпожа аль’Кхасса, – абсолютно серьезно сказал он. – Чтоб я сдох, если не верну тебя обратно в Ишанкар!

Он вышел, торжественно хлопнув дверью, и в палате воцарилась тишина. Только легкий запах его дорогого парфюма все еще витал в воздухе.

…Хуже всего было то, что не было ни одного окна. Тайра помнила, что камеры в Эвиане располагаются глубоко под землей, но как-то не задумывалась о том, что в них настолько мрачно. Арочный свод, старинная дубовая, обитая железными листами и стальными, укрепляющими полосами, дверь, крупные камни стен, пригнанные настолько идеально, что между ними невозможно было бы вставить и уголок лезвия… И деревянная шконка на двух массивных цепях, сильно напоминающая верхнюю полку в плацкартном вагоне. Если бы не электрическая лампа на потолке, можно было бы сказать, что время тут не сдвинулось дальше века тринадцатого, а если перестать дышать, то становилось слышно, как звенит прохладный подземельный воздух.

Ее по большому счету не охраняли. Никакой стражи возле дверей, никаких боевых магов и некромантов. После того, что Фэйт показал де Гранжу, тот счел любую охрану бессмысленной и просто взял с нее Слово, что она не будет колдовать. Тайру удивило, что де Гранж со всеми его предрассудками относительно Ишанкара все же верит Слову Некроманта, но согласилась. Формальности были соблюдены, и достоинство Монсальвата вроде бы тоже не пострадало. Правда, все порталы были заблокированы, а ходить по межреальности Тайра не умела, да и навряд ли Змей дал бы ей такую возможность. Насколько Тайра помнила по истории с Гиваршем, Змей четко выполнял предписания общих для магического мира правил.

Большую часть суток Тайра спала, обхватив тонкую подушку обеими руками и накрывшись шерстяным одеялом. Думать не хотелось, делать ей ничего не было позволено, а просто ждать суда было слишком тягостно. Сон позволял забыться. Ей снился Ишанкар, ее облетающий бледно-розовыми лепестками урюк, сэр хет Хоофт за своим рабочим столом, какие-то картинки из детства, Хи в очередных нелепых джинсах и растянутой футболке, Аиша с блюдом, полным спелых персиков, Рахиль Самуиловна в шляпке с вуалью, как у Шапокляк, Ксандер и его белый рояль… Временами в ее сны приходила Фарха и снова спрашивала, была ли она во Франции, и Тайра снова отвечала, что подземелья Эвиана не считаются, Фарха смеялась и пела что-то на своем наречии. Иногда ей снилась мама, и Алекс, и Белла, и тогда спина начинала болеть, и Тайра из последних сил терпела боль, чтобы не проснуться и посмотреть на них подольше, но они растворялись в воздухе, как мираж, и снова не хотели забирать ее с собой, она просыпалась в слезах, и раны на спине опять кровоточили и ныли. Потом она долго лежала, глядя в темноту, и больше всего ей хотелось, чтобы сэр ’т Хоофт закрыл ей глаза своей ладонью и прижал к себе, но его к ней не допускали. Раз в день приходил доктор, тот самый, монсальватец, молча накладывал травяную, судя по запаху, мазь, перевязывал ей спину новыми, пахнущими аптекой, бинтами, неодобрительно качал головой и уходил, с глухим стуком захлопнув свой врачебный чемоданчик. Два раза приходил Фэйт, и они разговаривали о какой-то ерунде. Оба прекрасно знали, что ничего нового относительно дела друг от друга не узнают. Фэйт не задавал ей вопросов об обстоятельствах происшедшего, а она не интересовалась тем, до чего додумался он. В общем-то, Тайре пришлось признать, что Фэйт не был таким отвратительным снобом, каким казался в первые минуты знакомства, но она все равно удивлялась тому, что с ним можно было нормально разговаривать. Фэйт имел блестящее образование, безупречные манеры и неплохое чувство юмора. Тайра понимала, что он посещает ее только для того, чтобы держать марку: не мог же он во всеуслышание заявить, что его клиентка послала его подальше и толком не ответила ни на один вопрос. Для его карьеры это была бы катастрофа.

Тайра часто думала о Горане. Он ни разу ее не навестил, и она была уверена, что он не появится и на суде. Глупо было бы раскрывать себя как Ректора Ишанкара по такому поводу. Удивительно, но Узы после ее месячного отсутствия в этом мире стали тоньше и почти не причиняли боли, и Тайре уже стало казаться, что они с Гораном просто друзья, и все запретные чувства ей только чудились, но чем больше проходило времени, тем ярче становился золотой шнур, и в сердце снова начинала ныть тонкая червоточина, сочась горячими золотыми каплями. Горан ей не снился.

Снаружи лязгнул замок, дверь ее камеры скрипнула и тяжело поползла в сторону, открывая дверной проем. Тайра отодвинула подушку к стене и села, с удивлением рассматривая своего посетителя. В проеме, заслоняя своим большим телом коридорный свет и сопровождающих, стоял доктор Фицпатрик.

Он тяжелыми шагами вошел внутрь, закрыл за собой дверь, чуть улыбнулся и, как и в тот раз, поднял в знак приветствия раскрытую ладонь.

– Вечер добрый, – пробасил он.

– Здравствуйте, – немного растерявшись, ответила Тайра.

Фицпатрик в три шага одолел расстояние до шконки и, тяжело отдуваясь, опустился рядом с ней, отчего ей показалось, что доски прогнулись дугой, и если Фиц двинется еще чуть-чуть, они оба окажутся на полу. Железные цепи напряглись и потеряли подвижность.

– Хорошая работа, – похвалил неведомого плотника Фиц, пробуя рукой шконку. – Раньше все делали на совесть.

Он уселся поудобнее, привалившись спиной к стене, вытащил из кармана пиджака огромный клетчатый носовой платок и принялся вытирать с лица и шеи пот.

– Ну вас и упрятали, километра полтора от основного спуска, – Кейн покачал головой. – Бессмысленно, конечно, но если им так спокойнее, то ради бога. Сто лет так далеко не ходил. Порталы, знаете ли, развращают дух.

– А не тело?

– Дух! – Фиц многозначительно поднял палец вверх, напомнив ей сэра Котцу. – Вот если бы я не пользовался порталами, сейчас бы не сетовал на то, что пришлось столько идти. Малодушие, что сказать…

– Вас как ко мне допустили? – поинтересовалась Тайра.

– Просто, – Фиц скомкал платок и затолкал его обратно в карман. – Это Монсальват, Тайра, они всегда пускают к заключенным священников.

– Мне уже нужен священник?

– Я думал, он вам нужен все еще, – Кейн испытующе посмотрел на нее.

– Я так и думала, что никакой вы Фэйту не помощник, – сделала вывод Тайра. – В смысле, не юрист.

– Что нет, то нет, – Фиц развел руками. – Но и не священник тоже.

Он замолчал. Тайра отвернулась от него и уставилась в пол. Некоторое время