Страж сумерек - Мария Чернышова

темным декабрем и теплым августом. Если бы не пристальные карие глаза, Ларс бы в жизни не поверил, что эти двое близкие родственники.

— Ну, вот мы и добрались, — Кнуд Йерде остановился у ворот, за которыми виднелся бревенчатый дом — небольшой, но высокий, в два этажа. Стоило приоткрыть калитку, как со ступеней крыльца поднялся человек.

— Это вы, гере Кнуд? — послышался юношеский басок.

— Да, Бьярне, — откликнулся тот. — Мы вернулись.

Человек зажег фонарь и, держа его в руке, подошел ближе к ограде.

— Мой работник Бьярне Тильсен, — пояснил Кнуд Йерде.

Тильсен? Не родич ли утреннего жалобщика? Может, сын?

Если так, то природа знатно расщедрилась, полной мерой отсыпав младшему Тильсену все то, чего недодала старшему. Бьярне был настоящим красавчиком, из той породы, которую принято называть «кровь с молоком». Высокий, плечистый, полный животной силы — клетчатая красно-черная рубашка так обтягивала мощный торс, что едва не трещала при каждом движении — он, пожалуй, сознавал свое физическое превосходство над прочими людьми. Уж больно гордо нес голову, уж больно уверенно, чуть вразвалочку, шел. Да и щеголеват был явно напоказ: иначе с чего бы в будний день таскать на себе широченный кожаный пояс с медными заклепками.

Заметив ленсмана, парень недоуменно поднял брови.

— Что ж, гере Иверсен, доброй ночи, — коротко распрощался Кнуд Йерде. Эдна Геллерт слегка кивнула.

Ларс откланялся. Фру Геллерт и ее брат скрылись в доме, Бьярне задвинул засов, и ленсман остался один на деревенской улице.

За огородами начиналась березовая рощица. Июньские ночи и без того ясны и коротки, а тут еще и луна постаралась: тонкие стволы словно светились молочным светом. Далеко внизу слышался плеск воды: река в своем каменном ложе не знала покоя ни днем, ни ночью.

Ларс брел, засунув руки в карманы. Трава шелестела под сапогами, звенели комары. Тишина лилась на деревню с усеянного неяркими звездами неба, и в душе постепенно родилось грустное спокойствие.

Отчего-то вспомнилось детство, темноватая квартира над лавкой, вечно занятые отец и мать, узкие улочки родного городка, которые так быстро сделались скучными и тесными… Как далеко теперь все это!

Ларс никогда не жалел о сделанном выборе, совсем нет, но иногда, в такие вот теплые прозрачные вечера накатывало странное чувство отчужденности. У каждого вокруг был кто-то еще, он же всегда в итоге оставался в своем беззаботном и вольном одиночестве. Это не пугало и не раздражало, разве что удивляло немного…

Тени сделались гуще. Ларс поднял голову и обнаружил, что прошел березняк насквозь. Впереди стеной вставали сосны. Шум потока сливался с легким гулом ветра. Сосновая мгла казалась непроглядной, лишь кое-где свет луны выделял то гладкий ствол, то приземистый куст можжевельника, то искореженный пень. Лес полнился шепотками и скрипами.

Ларс помедлил немного и совсем было собрался повернуть назад, когда из чащобы донесся напористый хруст веток. Кто-то тяжелый пробирался через бурелом, медленно, но верно приближаясь к опушке.

Зверь? Или человек? Березняк полон лунного света — не скроешься. Ленсман отступил за ствол сосны, слившись с ее тенью. Вовремя.

Из-под покрова древесной мглы выбралась странная фигура. Несомненно человеческая и в то же время имеющая в себе что-то неправильное и отталкивающее. Ларс, прижавшись к сосне, всматривался в силуэт, замерший на границе тьмы и сумерек. Что-то было не так.

Фигура зашевелилась и двинулась по кромке бора, держась в гуще подлеска. Словно избегает лунного света, подумал Ларс, напряженно следуя взглядом за тенью. Что его так насторожило? Разум еще не сумел осознать причину, но чувства кричали о близкой опасности, а Ларс привык доверять себе.

Шум шагов сделался почти неслышным — ленсман едва улавливал шелест травы под ногами незнакомца. Но вот фигура остановилась у самого края березовой рощи, и лучи плывущей по небосводу луны на мгновение коснулись ее. Ларс обмер.

Да, это было человеческое существо, но какое уродливое! Крупное тело казалось скособоченным и искореженным. Широкая спина горбилась, одно плечо торчало выше другого, руки болтались, словно плети вьюнка. Какие-то лохмотья свисали, цепляясь за ветки. Но это было не самым главным…

Глаза существа светились. Не блестели отраженным светом луны, нет, они горели внутренним бледно-зеленоватым огнем. Ларс ясно видел две точки — будто кто-то разом зажег фосфорные спички. Что же это?

Ветер зашелестел березовой листвой и бросил в лицо ленсмана волну запаха. Ларс словно подавился. Этот сладковатый, всепроникающий, липкий душок он не спутал бы ни с чем и никогда.

Смрад разложения. Аромат смерти.

Ларс вжался в ствол сосны. Он утратил всякое мужество. Он забыл про револьвер в кобуре и желал лишь одного: чтобы немыслимая тварь убралась отсюда, все равно куда, лишь бы подальше. Живое существо не может источать такое зловоние, а значит перед ним нечто, отмеченное смертью. Нечто жуткое.

Он попытался вспомнить слова молитвы и не смог. Зубы стучали. Паника почти захлестнула его, как водоворот, и тут откуда-то всплыли иные слова. Сказанные очень давно, когда Ларс еще был сопливым юнцом и отпраздновал труса в первой драке. Вот он, сержант Йозеф, гроза новобранцев, бережно обтирает штык после рукопашной. Тряпка красная, штык красный, и руки у сержанта тоже.

— Мертвецы не встают, парень, — хмыкает Йозеф бледному от долгой рвоты мальчишке. — Живого бойся. А покойнички тебя не достанут.

Мертвецы не встают. Мертвецы не встают. Мертвецы не встают, слышишь, трус. Не встают.

Паника отхлынула, словно вода в отлив. Ларс сжал пальцы на рукояти револьвера и осмелился взглянуть в сторону опушки.

Фигура исчезла. Растворилась в ночной мгле. Сразу стал яснее шум воды и шелест берез. Где-то в чаще вскрикнула птица. Переливались звезды.

Ларс выждал несколько минут. Рискнул расстаться со спасительницей-сосной. Сделал несколько шагов назад, неотрывно смотря на стену леса.

На траву рядом с его тенью упала еще одна — громадная, изломанная.

Глава 7

Сосновый утес

Тварь тянула ручищи к его горлу.

Ларс рванулся в сторону, едва увернувшись от захвата, но чудовищный по силе удар в плечо догнал его и швырнул на землю. Револьвер вылетел из ладони, упал куда-то в травы. Лунный свет померк от боли. Ларс попытался вскочить, однако существо не мешкало, и тяжелая, будто могильная плита, ступня, надавив на грудь, прижала ленсмана к траве. Ларс забился, зашарил вокруг, пытаясь дотянуться до оружия, но под руку попался лишь мелкий плоский камешек…

Тварь наклонилась.

Смрад гниющей плоти, смешанный с вонью стоячей воды и тины, стал