Страж сумерек - Мария Чернышова

же явно чувствовал себя как дома, даже помогал расставлять угощение и раскладывать ложки.

Герсир тем временем разослал сыновей за самыми почтенными жителями общины: пригласить для знакомства. Званые не замедлили явиться, и вскоре Ларсу представляли троих зажиточных фермеров, местного фельдшера и владельца лесопилки. Некоторые пришли с женами. Гости здоровались и чинно устраивались за столом, то и дело исподтишка поглядывая на ленсмана. Разговаривали вполголоса, и оттого тенор гере Блюмквиста казался особенно громким.

— А что ж это гере учитель не идет? — вопрошал он на крыльце Нильса-младшего, долговязого проворного подростка.

— Да нет его дома, — звонко докладывал сын.

— А ты в школе смотрел? — не унимался отец. — Нет⁈ Иди да посмотри!

Наконец расселись. Учителя так и не смогли отыскать, а для кого оставлено место по правую руку от герсира, Ларс не расслышал.

Блюмквист вышел и вернулся с объемистой бутылью, в которой плескалась мутная жидкость. Ларс обреченно вздохнул и переглянулся с Акселем.

— Праздник, — едва слышно прошептал тот, пряча улыбку.

Герсир еще раз громко поприветствовал ленсмана. Выпили. Затем Ларсу пришлось встать для ответного слова, желая процветания Альдбро, его добропорядочным жителям и хозяину гостеприимного дома. Краткая и не особо складная речь, однако, вызвала одобрение. Выпили и приступили к ужину. Гости начали поочередно предлагать тосты и здравицы, и акевит полился еще не рекой, но вполне окрепшим ручейком.

Так что когда в дверь постучали, Ларс не обратил внимания. Мало ли, явились припоздавшие гости, что такого.

— Добрый вечер! — произнесли почти в унисон два голоса.

Ларс поднял голову от тарелки.

Женщина, что стояла на пороге, спокойно глядя на застолье, отличалась от прочей компании, как отличается дикая птица, с ленивой плавностью чертящая круги в небе, от пестрого разноголосого собрания птичьего двора внизу.

Красива ли она была? Ларс затруднился бы сказать однозначно. Высокая и статная — несомненно, но черты лица лишены миловидности, крупноваты и чуть неправильны. Карие глаза смотрят прямо и пристально. Волосы светло-соломенного оттенка острижены невероятно коротко, практически по-мужски.

Темно-серое строгое платье, черная шаль, сколотая крупной брошью, черные кружевные перчатки. Но все это Ларс отметил почти мельком. Главное, от чего ленсману стало не по себе, заключалось в другом.

От женщины исходило почти осязаемое ощущение потаенной, дикой и тревожной силы. Глубокая, буро-красная от торфа вода, полная луна, крик совы в чащобе, черные ветви, что тянутся в небо…

Все эти бессвязные образы словно сами собой родились в голове Ларса за те короткие мгновения, что он пялился (иного слова и не подберешь) на незнакомку, не понимая, что, собственно, стряслось. Ни один человек в его жизни не производил на него такого впечатления чего-то нездешнего, почти чуждого.

— Прошу, прошу! — радушно возгласил Блюмквист. — Заждались мы!

Наваждение сгинуло. Собравшиеся радушно загудели, и тут Ларс наконец вспомнил про манеры: торопливо отложил вилку с недоеденным ломтем ветчины и поднялся на ноги.

— А это фру Геллерт, гере Иверсен, новый наш ленсман, — представил его Блюмквист.

— Лавранс Иверсен, — торопливо добавил Ларс. — Рад знакомству.

— Эдна Геллерт.

Женщина протянула Ларсу руку. За кружевом перчатки на запястье тускло блеснул серебром браслет. Ленсман поклонился и осторожно пожал тонкие пальцы так, как когда-то учили его в офицерском собрании. Вроде справился, подумал Ларс, и тут же внезапно обнаружил, что Аксель, до того сидевший рядом, куда-то сгинул вместе со своей тарелкой и стаканом. Стул по правую руку от Ларса был пуст, на скатерти ждал чистый столовый прибор.

— Фру Геллерт, прошу за стол! — возгласил Блюмквист, и Ларсу ничего не оставалось, как снова выдавать манеры и отодвинуть гостье стул.

Аксель, предатель, когда только успел смыться?

Женщина села. Ларс, слегка озадаченный, посмотрел вокруг и внезапно натолкнулся на острый, словно бритва, взгляд. Карие, столь же пристальные, как и у Эдны Геллерт, глаза смотрели из-за стекол очков внимательно и насмешливо, будто видели его насквозь.

Невысокий полноватый человек в строгом черном костюме занял место по правую руку от герсира. Где они встречались раньше?

— Кнуд Эйрик Йерде, — представился человек. — Музыкант.

Музыкант! Барабанщик, столь ловко отбивавший ритм на двери суда.

— Очень рад, — пробормотал Ларс, пожимая протянутую ладонь — неожиданно крепкую.

— Опоздавшему — штрафную! — выкрикнул кто-то.

Ничего себе здесь нравы! Еще бы даме предложили…

— И тост! — добавил Аксель. Ларс оглянулся: констебль, отселившись на другой край стола, уже неслабо напраздновался и вовсю наслаждался жизнью.

— Тост так тост, — невозмутимо согласился Кнуд Йерде. Он дождался, пока герсир наполнит его стакан акевитом (герсир не скупился и края видел четко), поправил очки на переносице и произнес с легкой улыбкой.

— Желаю вам, гере ленсман, на вашем важном поприще большей удачи, чем вашим предшественникам!

Глава 6

Белая ночь

Застолье продолжалось, но Ларс уже не вслушивался в разговоры вокруг. Он торопливо перебирал в уме темы для беседы с соседкой, но как назло — ничего толкового и любезного не придумывалось.

Удружил Блюмквист, ничего не скажешь! С женами сослуживцев по полку Ларс ограничивался поклонами да замечаниями о погоде, там требовалось быть почтительным и вовремя кивать. С разбитными девчонками, что запросто подсаживаются к солдату в кабачке, нужно было быть веселым и щедрым.

А вот как развлекать такую вот даму? А она непроста, ой, непроста. Одна прическа чего стоит. Короткая стрижка и в столице-то считалась признаком экстравагантности, а здесь и вовсе, можно сказать, попирала устои общества. Не всякая осмелится. Ларс искоса посматривал на Эдну Геллерт и все глубже ощущал собственную неловкость.

Женщина заговорила первой.

— Вы ведь здесь недавно, гере Иверсен, — негромко спросила она. — Как вы находите Гёслинг?

— Приятный городок, — выдавил Ларс, с затаенным подозрением взглянув на собеседницу: не смеется ли она над солдафоном. Женщина казалась вполне серьезной.

— Говорят, вы много путешествовали, бывали за границей…

— Кто⁈ Я⁈ — растерялся Ларс. Норланд он покидал ровно один раз в жизни на десять миль вглубь чужой земли — это если считать неделю перестрелок на спорной территории Южный Горнштадт. Правда, по итогам стычек заграница быть таковой перестала и сделалась вполне себе норландской, но особого отличия Ларс так и не заметил. Поле и поле, кочки и кочки. Правда, был еще Линветтен, но он же изначально был норландским. Не считается.

Кажется, личность нового ленсмана обрастала небылицами.

— Да, я бывал за границей, —