Напарник обмену и возврату не подлежит - Лена Тулинова

– Так странно, – сказал он. – Эта грань. Я словно ощущаю её всем телом. Что-то такое открывается мне, словно… словно я могу выйти оттуда совсем другим. Живым.

– Не выйдет, – одними губами сказала Ферра. – Ещё никто не выходил оттуда…

– Как насчёт Кристо?

– Брысь, – велела она и поскорее переключилась на Орнеллу. – Итак, кама Канова, вернёмся к нашему рассказу. На похоронах бабушки вы встретили кого-то из банды вашего отца, не так ли? Кого-то, кто молод и обожает вас, и готов был даже покалечить невинную женщину ради вашей благосклонности. Уверена, у него связи в порту Ситта.

Орнелла вскочила и рванулась навстречу Ферре с такой силой, что дрогнул даже намертво привинченный к полу стол. Прикованная за одну руку наручниками к этому столу, девушка принялась биться в истерике, и Луиджи, добрый полицейский, подошёл к ней, взялся обеими руками за её виски и мягко надавил. Орнелла обессиленно упала на стул, едва не промахнувшись мимо сиденья.

– За девушкой уже выехали, – спокойно сказала Ферра. – Если она останется жива, вы получите лет пять-семь.

– Я требую адвоката, – безучастно сказала Орнелла.

– Распоряжусь, чтобы он приехал как можно скорей, – подчёркнуто любезно сказала Ферра.

– Кстати, слышал, что любимый адвокат капо Канова не так давно продался с потрохами семейству Де Ритта, – подсказал Луиджи невинным тоном.

– Мне всё равно. Я больше ничего без адвоката не скажу.

Её увели, а Ферра всё сидела, уставшая и ко всему безразличная. Луиджи тронул коллегу за плечо.

– Вы с новичком неплохо поработали, – сказал он. – Но ещё не всё кончено. Ты же понимаешь? Сейчас на нас набросится пресса.

– Стервятники, – буркнула Ферра. – Но какого же… А? Какие ещё демоны могут жить в душах? Надо ж было настолько взбелениться из-за такой малости… Поверить не могу, что может быть вот такой примитивный мотив: желание насолить тому, кто оказался её настоящим отцом.

– Кому малость, а кому позор, – пожал плечами Луиджи. – Будучи дочерью капо, Орнелла могла рассчитывать на большие привилегии. Узнав, что её отец актёр…

– Чушь, – поморщилась Ферра. – Узнай о таком Лаура Морьяди – была бы только рада. Эрмес Бруно – всеобщий любимец, красивый, знаменитый, богатый. Это не преступник, а…

– Фигляр, – Луиджи пренебрежительно махнул рукой.

– И поёт отлично, помню, один из его первых фильмов был музыкальный, так там почти за всех артистов арии исполняли оперные певцы. А Эрмес пел сам. Эх, Луиджи! Ирина ведь наверняка полагала, что дочь обрадуется тому, что её отец честный человек. Ну или хотя бы менее бесчестный, чем Бенни Канова.

– Чему тут радоваться, если привыкла ко вседозволенности? Если всё разлетелось на осколки и будущее стало непонятным и тёмным, – философствовал Луиджи.

Всего через час выяснилось, что девушка, спасённая в порту, умерла от заражения крови. Как-никак ей отрубили кисть и не позаботились о ране.

Подельника Орнеллы взяли возле контейнеров, он был одной из мелких сошек Братства и был в долгу у Бенни. Ферра имела все основания подозревать, что парень возьмёт на себя всю вину, а Орнелла выйдет сухой из воды.

– Я давно не была так зла на всё и на всех, – призналась Ферра. – Самое противное, что девушку выпустят даже несмотря на то, что она успела нам наговорить.

– Всё так, – сказал коллега. – Ладно. Пошли готовиться к налёту стервятников. Орнеллу мы постараемся призвать к ответу, её подельник и подавно никуда не денется, а вот нам не сносить головы, если мы что-нибудь скажем не так.

***

В доме Ферры было тихо и пахло так, словно здесь давно никто не жил. День был ужасный, вечер – душный и довольно жаркий… Было тошно от сегодняшних происшествий. До слёз жалко незнакомую девушку, умершую из-за того, что кому-то вздумалось ненавидеть родителей. Пожалуй, всего-то за сегодня было два светлых пятна: славный стажёр Котёнок и… признание Везунчика в любви. Возможно, воришка лукавил, чтобы не посадили за то, что попался на горячем. Да и потом, что хорошего, если в тебя влюбился мелкий преступник? Но всё равно почему-то было приятно.

Нет, было ещё кое-что. Появилась надежда на перемены. Всё поправится, и шеф Солто не будет смотреть волком, если покинешь кабинет. Можно будет работать в полную силу. Можно будет, например, успеть кого-то спасти. Кому-то помочь…

Эрманика медленно разделась прямо в холле и так, голая, пошла в душ. Здесь она, запершись, осторожно сняла маг-ортезы. Они были защищены от воздействий воды и их можно было никогда не снимать, но сегодня Ферре очень уж хотелось остаться без них. Пальцы казались бледными и безжизненными. Рубцы от множества операций после переломов были тонкие, белые и лишь слегка выпуклые, но под ними всё ещё жила слабая боль. Они словно слегка стягивали пальцы, заставляя чуть сгибаться. Силы в руках не было ни физической, ни магической, и у Ферры по сей день без ортезов не получалось сотворить ни единого жеста правильно. Каждый маг знает, как важны твёрдость, точность и сила магического жеста. Это как чиркнуть спичкой – нужно короткое, точное, резкое движение, после которого вспыхнет огонь. Эрманика же едва могла шевелить пальцами.

Тем не менее она упрямо снимала ортезы как минимум раз в неделю. Сейчас она даже умудрилась отрегулировать подачу тёплой воды в душе, и могла этим гордиться. Месяц назад ей пришлось крутить краны целых пять минут, чтобы добиться этого, сегодня потратила не так уж много времени.

Вода постепенно смыла усталость и немного улучшила премерзкое настроение. Наслаждаясь одиночеством, тёплыми струями, чувством свободы от маг-ортезов, Эрманика запела. Сперва негромко – но петь вполголоса сложнее, чем в полную силу. Поэтому голос её быстро набрал мощность и громкость, и, отдаваясь пению сполна, Ферра даже начала пританцовывать.

Никто не мешал. Даже ди Маджио, который вчера сунулся в душ, сегодня, видимо, сообразил, что лучше тут не появляться.

Только когда Ферра вытерлась, надела маг-ортезы, накинула халат и вышла из ванной комнаты, она увидела Альтео. Он лежал на полу спальни возле кровати и задумчиво водил в воздухе руками.

– Я видел врача в больнице, где умерла та девушка, – задумчиво ответил он на вопрос Ферры, что тут, собственно, происходит. – Это был