Время скитальцев - Мария Чернышова

это отличается от засады на черного горного медведя? Лукавый Джез постоянно таскал ее на медвежьи травли. Однажды она даже сидела на помосте с копьем, вот так же поджидая добычу.

Тени двигались на краю поляны, словно не решаясь приблизиться. Все труды по естественной истории Тормары, сами по себе весьма путанные и спорные, сходились в одном: бродильцы неразумны. Жажда человеческой плоти выводит стаю наружу из подземной норы и заставляет следовать за вожаком-разведчиком, как стадо овец — за старым бараном. Если бы не странная способность парализовывать внимание жертвы своим близоруким желтым взглядом, они были бы не опаснее мелкого волка с лавовой пустоши. Самые простые и незамысловатые твари из всей проклятой фауны Язвы.

Разглядят ли они, что вожак мертв? Или почуют? Испугаются? Или все же подойдут ближе? Ветер сопутствовал людям, но насколько тонко чутье тварей, Эрме могла лишь догадываться.

Одинокая тень, припадая к земле, поковыляла через террасу к каменной горке. За ней двинулась другая, третья… Эрме видела, как напряглась спина Ройтера. Легионер выцеливал дичь.

Щелкнул спусковой крючок. Болт врезался в тело, отбросив бродильца шагов на пять, и тот же миг Крамер ударил кремнем, высекая огонь. Комки горящей промасленной пакли полетели вниз, на камни, высветив бледные оскаленные морды и синюшные тела. Клаас уже зажигал факел.

Ройтер бешено крутил ворот арбалета. Вот он снова вскинул его, и новый болт ушел в полет и отыскал цель. Эйрик Штольц решил не остаться в стороне и бросил в одну из тварей кинжал. Попал в бедро, и бродилец, завыв, заметался, ударился боком о камни, упал, суча лапами и истекая кровью.

Ворот работал снова — Ройтер явно намеревался подтвердить славу самого быстрого арбалетчика в Легионе. Еще две твари кинулись врассыпную, шлепая между камней. Свистнула стрела, тварь споткнулась на бегу и упала, как подкошенная.

— Вон еще один! — заорал Штольц. — Удирает!

И, не совладав с азартом, он вырвал у младшего Крамера факел и спрыгнул наземь.

— Эйрик! — крикнул капитан, но Штольц уже в три прыжка преодолел расстояние до каменной горки, схватил булыжник и со всей силы запустил в спину бродильца. Эрме поморщилась, услышав, как омерзительно хрустнули кости и как тело покатилось вниз по склону.

Настала тишина, прерываемая лишь хрипением раненой твари. Эйрик Штольц повыше поднял факел, освещая поляну, вытянул из ножен чикветту и, подойдя к бродильцу, быстро ткнул острием.

Хрипение прекратилось.

Ройтер опустил арбалет. Лицо его было невозмутимо.

— Мишени кончились, монерленги?

— Да, Стефан, — ответила Эрме. — Удачная охота, джиоры.

В стае редко когда бывало больше пяти-шести особей. И если они не напали все разом, значит, или больше никого и не было, или оставшийся был стар или слишком слаб. Если такой и высунется из норы, то в конце концов крестьяне добьют его сами. Основное дело они сделали. Долина Монте Россо очищена от дерьма.

Завтра вернемся в Фортецца Чиконна, подумала Эрме, спрыгивая наземь прямо в руки капитана Крамера. Пара дней передышки — и в Тиммори, дела не ждут.

Она вышла к каменной горке. Голова бродильца таращилась на разгром, учиненный его стае.

— У него зубы не ядовитые? — спросил Штольц с края поляны. — Я выбью парочку — парням в роте показать…

— Не вздумай! Весь будешь в этой слизи, а мыться негде.

— Как скажете, монерленги, — отозвался он обиженно-дурашливым тоном. — А я-то ожерелье собра… Монерленги…

Голос Эйрика звучал придушенно, словно легионер подавился. Эрме оглянулась и увидела, как Штольц пятится, выставив чикветту перед собой.

Сначала она различила только тьму за камнями, мглу, в которой теплой россыпью зажглось множество светлячков.

И лишь миг спустя пришло понимание.

Глава четвертая

Битва под Козьим пригорком

— Ушли⁈

Вейтц стоял у порога, лицом к двери, выставив арбалет перед собой. В рыжем свете лампадки лицо его казалось очень бледным. Лоб усеивали капли пота. Девчонка, прижавшись к оконной раме, вслушивалась в ночные шорохи. Мотыжка в руке ходила ходуном.

— Ушли, — подтвердила она тонким голоском, и Томмазо внезапно понял, что это первые ее слова, сказанные за вечер. — Как есть сгинули.

Томмазо выдохнул, не веря в собственное счастье. Он совсем уж приготовился отдавать душу Благим, но внезапно дробь ударов, терзавшая стены, разом смолкла. Он откинул голову назад и пребольно врезался затылком в ножку топчана.

Вейтц обернулся. Лицо его исказила гримаса ярости, столь знакомая Томмазо.

— Ты, карга! — рявкнул он, направляя арбалет на крестьянку, стоявшую посреди комнаты. — Ты куда нас заманила⁈ На какую погибель⁈

Голос его срывался на крик. Глаза были злыми и мутноватыми. Палец подрагивал на крючке. Он же пил, с ужасом подумал Томмазо. Сейчас палец дрогнет, нажимая, и тогда… Томмазо даже зажмурился, чтобы не видеть. Девчонка у окна издала негодующий вопль.

Но тетка Джемма не сробела.

— Чего ты, малый? — успокаивающим грудным голосом произнесла она. — Чего взбеленился? Чего стрелой тычешь? Уймись, малый…

Томмазо в жизни не слышал, чтобы с Вейтцем кто-нибудь так разговаривал. Он ожидал взрыва бешенства, но щитоносец уставился на тетку Джемму, как будто доселе не видел, потом бросил арбалет на лавку, оперся кулаками о столешницу и грязно, самыми последними словами, выругался.

— Я, может, вам, ребяткам, жизнь спасла, — все тем же тоном продолжала тетка Джемма. — Что ежели б вы с ними где-то на воле повстречались, а? Я все сделала, как монерленги велела. Дверь заперла, ставни заперла…

— Монерленги? — Вейтц снова вскинул голову. — Саламандра⁈ Она здесь была⁈ Куда она отправилась⁈

— Была, — подтвердила крестьянка. — А куда пошла, не ведаю. То ее светлости дело…

— А эти…они куда деваются? — рискнул спросить Томмазо.

Тетка Джемма помрачнела.

— Кто ж знает. Здесь этой пакости лет пятнадцать как не видывали… Как теперь будем жить… с такой дрянью в соседстве…

— Где лаз на крышу? — Вейтц снова взялся за арбалет, закидывая ремень за спину.

— Там, — тетка указала на внутреннюю каморку, и щитоносец, едва не столкнув женщину с дороги, бросился туда. — Сморчок, посвети!

Лаз на крышу — обязательная деталь любого тормарского сельского дома. На крыше сушат травы, вялят виноград на изюм, а летом так и спят, если не донимают комары. Для чего он понадобился сейчас, когда снаружи, возможно, еще бродят ночные твари⁈

— Сморчок, чтоб тебя!

— Ты чего, малый? — тетка Джемма сама взяла