Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

плавно подводит к ожидаемому финалу, который мы не расскажем, пусть будет сюрприз, не все ж такие умные. В паузах между кастингами Саша тусит, занимает деньги у всех, кто дает, немедленно их пропивает, а на корм зарабатывает в службе доверия для самоубийц, где ее ценят за результат: как и всем актрисам, ей на людей насрать, а самоубийцы чувствуют и обижаются, и назло всем отказываются от задуманного. Так что есть и от нее польза — хотя, казалось бы, какая польза от девочки, в десять лет мечтавшей о темных очках и никелированном пистолете и назвавшей кота Ларсом в честь известно кого. Ежу понятно, что зарплата у нее уходит на психоаналитика, потому что так жить нельзя, а кто ж еще поможет.

Но больше всего она хочет ответов от режиссера той самой гиперпопулярной «Авроры», который после фильма ушел в затвор, живет в деревне, людей дичится, но с пятой серии отзывается на имя Алексей Авангардович (а хоть бы и Алексей Ихтиандрович — ясно же, о ком речь; не так много великих режиссеров работало у нас в годы волобуевского детства — собственно, всего один).

Коллега Ефимов точно писал, что фильм передает общее для сорокалетних чувство обманутого сверхвысокого старта, когда многие ярко начали и слишком до фига о себе вообразили, а в итоге ни жар-птицу не добыли, ни конька-горбунка не объездили. И в этом смысле «Аврора» — фильм безусловно автобиографический. Это самого Волобуева когда-то втянуло в профессию дао великого магистра А. О. Балабанова, это его, давно уже покойного, хочет он руками Лены Трониной бережно взять за грудки и горько спросить: за что ты со мной так? что я тебе сделал? зачем искусил этим лживым миром отчаянных прошмандовок со всей стране известными фамилиями? Чтобы догадаться, почему волобуевского сына зовут Данилой, никакой психоаналитик не нужен (в подтверждение версии, что героиня — автор и есть, он, по обычаю раздавая героям фамилии киношников и сотрудниц ИД «Афиша», женщинам дает имена мужчин и наоборот; так, в фильме действуют артистки Чинарева и Марич, телефонистки сестры Шприц и психодокторша Мансилья-Крус — кто читал «Афишу», поймет хохму; имеется также зануда Сотников — с Анной Сотниковой Волобуев делил кинорубрику).

Он у нас, кажется, единственный, кому еще не надоело играть в постмодерн, из-за чего фильмы его нуждаются в дешифровке. Сериал изначально звался «Горина» и, конечно, был посвящен младшей из бодровских «Сестер» (уже довольно взрослой барышне). Имя бандитского атамана Круглый заимствовано из «Брата». Краденая Сашей книжка «Сердце тьмы» — первоисточник «Апокалипсиса нау». Начальник телефонного доверия зовется Сергеем Витальевичем в честь артиста Безрукова. И даже в лысом французе, зовущем актрисуль на интервью в номер с кроватью, без труда опознается порнобосс Woodman (запрещен в России), пользующий анальным образом скромниц Москвы, Киева и Будапешта. Так что фильм списан с самой разнообразной кинематографической натуры, и всех отсылок даже А. К. Троицкому не считать.

Как правозащитники XIX века вышли из гоголевской шинели — так уже полтора поколения наших режиссеров перерастают свитер Данилы-брата. Разница в том, что Балабанов творил грубую и злую национальную идею, а Волобуев с нею играется, как храбрый постмодернистский портняжка с чужими мундирами. Оттого и мается, и живет русским человеком в Израиле, и обсуждает в сети революцию, и называет фильм «Аврора». И у психоаналитика его, прямо скажем, заждались.

Оттого, по всей видимости, ему безоговорочно удался только этот прощальный фильм, декларирующий: на чужой кобыле не наездишься.

Тупиковость этого пути была видна с первых краденых сапог и велосипеда.

От него кровопролитиев ждали, а он чижика съел «Последний министр», 2020. Реж. Роман Волобуев

Злодейства малые и шуточные именуются срамными

и не только историю в заблуждение не вводят, но и от современников не получают похвалы.

Салтыков-Щедрин. Медведь на воеводстве

В сериале «Лучше, чем люди» ушлого директора морга звали Роман Олегович.

Под этим именем читающая Москва вот уже пятнадцать лет знает лучшего кинокритика нулевых Романа Волобуева, который в нашей профессии все, что мог, уже совершил и пять лет назад ушел делать кино сам — предвосхитив самороспуск своего журнала «Афиша» ввиду переутомления от игривости. Меж тем, фирменную склонность к игре каждый из «афишиных» зубров перенес в новую для себя сферу — и если и увидеть морг в новом волобуевском фильме, то это будет очень живенький, лиричный и даже слегка развязный морг, как у глубоко чтимых им Тима Бёртона и Джорджа Ромеро.

Ибо снял Волобуев в соавторстве со сценаристкой Ваниной (в прошлом — замглавного «Афиши») парадный портрет русского начальства — касты довольно бессмысленной, но намертво вросшей в национальную матрицу со своей манерой отечески приобнимать избирателя и напиваться в одиночку под портретом Первого лица.

Вообразить себе немецкого или французского управленца довольно трудно — зато британский, итальянский и наш стоят перед глазами, как живые. Именно потому, что считают себя неотчуждаемой солью ландшафта, без которой «все посыплется». Фактически Волобуев возводит этногенез правящей корпорации к старорусскому дворянству — паразитарному классу, искренне хотевшему подданным добра, только не знавшему, с какого бока зайти. «Чем будем удивлять народ?» — произносит любимую формулу бездельника новый шеф министерства не-пойми-чего (перспективного развития, конечно), назначенный на пустое место в качестве эталонного идиота. За кадром звучит знакомый по мультикам вальс цветов из оперы «Щелкунчик» о превращении деревянного уродца в прекрасного принца — рождая подозрения, что и этот дятел на что-то сгодится. По крайней мере, идея отмены закона о мате воодушевляет сразу: он и правда «подзае…», как утверждает с экрана ведущая телеканала «Дрожь» в исполнении самой Ваниной. А чтоб не отрывать начальство от протестных масс, большие боссы в картине то и дело носят имена оппозиционных журналистов — чего стоит один комментарий к «матерному» закону замминистра Андрея Лошака[45]. Да и сам министерский офис будто срисован с передовой редакции: ньюс-рум, заполошные прожекты, опойные вечера, перекрестное осеменение, снятая под столом обувь и квартальные гулянки с шариками национальных цветов. И зовут сотрудников Джемма, Максимыч и Ингеборга Эдмундовна (полное имя всем известной заслуженной артистки Литовской ССР).

Характерно, что авторы росли во времена, когда высшей похвалой выдумке было, что она сочинена «по обкурке» (притом, что не столько в те годы закидывались веществами, сколько о том болтали). Налетчики в костюмах котиков от акции «Добрые лапки», крестовый поход против статуи Агнии Барто, культовый драматург Мурзенко в роли православного эксперта отца Виталия — такое может придуматься только по очень большой отвязке, но почему-то выглядит рядовой