Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

минувшего века. Еще одно правило бизнеса: фильмы про содержанок, мегер и прочих иствикских ведьм всегда посвящены гадкому голому мужику (здесь его играет Александр Кузнецов[35]).

Даже фамилии исполнительниц звучат, как первая тройка нападения олимпийской сборной: Мороз, Эрнст и Старшенбаум. Чтобы хоть немного развеять это ощущение таранного монолита, в титрах там и сям мелькают имена Маруся, Соня и Катя, но эта игривость не должна обмануть, да никого и не обманывает. Соня Эрнст. Ну, кого тут обманешь.

Кажется, к ролям не без умысла привлекаются актрисы с громкой личной жизнью (например, Марина Зудина) — впрочем, у главного привлекателя режиссера Богомолова такая же. Мадам Собчак мелькнет в эпизоде.

Поскольку сюжет в сравнении с идеологией cheeks rule[36] глубоко вторичен, к нему можно перейти после объемной интродукции. Сыщица (Мороз) ведет дело гламурной ляльки, убитой в туалете элитного ресторана то ли подругой-завистницей (Эрнст), то ли ее мужем-ревнивцем, то ли папиком-женатиком, то ли съемным юношей-вибратором для факультативных утех (Кузнецов) — что никого, кроме нее, не заботит, ибо вопрос только в том, у кого не хватит бабла отмазаться. Получив гардероб убитой и входной билет в корпоративный мир фонтанов и арф, дама жжет — вульгарной витальностью пробуждая интерес условно женатого магната-девелопера (Владимир Мишуков). Чья жена (Ольга Сутулова) занята глупым шантажом, адвокат — глупым сексом с нею же, муж сыщицы — обвинениями в педофилии со стороны старшеклассницы, папик убитой — подругой убитой, жена папика — юношей-вибратором. Значение секса в жизни взрослых и состоятельных людей взвинчено до космических масштабов, все занятые девушки, как волны, стонут и плачут, некоторые дважды за серию.

Таким образом, на место нуара приходит жанр вайс (загодя столблю название). В отличие от нуара, его производят не мелкобюджетные виртуозы, а расслабленные элитарии, утомленные хищничеством среды (см. «Садовое кольцо»). Тлен, блуд и черные помыслы перенесены из мрачных закоулков в интерьеры загородных вилл и позолоченных ресторанов с обилием света, стекла и доверительной обслуги. Все у насельников этого мира будет хорошо, вторгшиеся дворняжки ампутированы, а кого не удастся слить за бесценок — интегрируют в сословие в качестве витаминной добавки. А поскольку вход в топ (как и в любую среду, наследующую по мужской линии) открыт только для женщин, жанру гарантирован мощный феминистский уклон. Нуар двигался энергией мужланов — детективов и гангстеров, вайс — территория азартных лис, играющих нежную крошечку. Успех «Содержанок» (а он в наличии, раз запущен второй сезон[37]) будет проанализирован, и новации стандартизованы. Нас ждет еще немало женских фильмов с голыми мужиками.

Непременным действующим лицом жанра станет (уже стал) маячащий на горизонте комплекс зданий Москва-сити. Это центр вселенной, точка притяжения всех алчных подонков моей страны. Для маркировки жизненных установок кристальной бессовестности, блядства и паразитизма вид сбоку этого хайтековского прыща на титровой нарезке совершенно незаменим. Любопытно, что башни ВТЦ, несшие в американском кино схожую смысловую нагрузку, прежде, чем упасть, фигурировали только в трэше самого низкого пошиба. Фильмы о подпольных гладиаторских боях, наркообороте и черной Эммануэли сроду не обходились без конгруэнтных башенок на горизонте. Даже ас социальных драм Сидней Поллак взял их панораму в «Три дня Кондора» в качестве сигнала, что на этот раз занят высококлассной дешевкой.

Станет ли Дьявол-центр моветоном для большого кино или неофитский золотой культ у нас в стране более не знает вкусовых ограничений — выясним в самое ближайшее время.

Секса в любом случае будет много — али мы не в большом городе?

В мире животных «Беспринципные», 2020. Реж. Роман Прыгунов

Режиссер Прыгунов по прозе беллетриста Цыпкина снял кино про москвича поганого.

Наглую, хозяйскую, самоупоенную тварь, которой не о чем больше думать, кроме как о случке с блондинками. Если суммировать все самые гадкие, предвзятые и оскорбленные фантазии о столичных выродках, как раз и получится фильм Прыгунова. Причем заставочная мультипликация, в которой эти упыри под луной ловко прыгают с крыши на крышу, ясно дает понять, что москвич — еще и бесовского происхождения.

Когда-то Достоевский писал «Бесов» о революционерах — и за это определение вот уже век хватается ученый обыватель, обиженный советской властью. Не замечая, как наросла остроухая нечисть в гламурных кварталах, как довольно похрюкивают, красуясь в зеркале, успешные воры и их столь же успешные популяризаторы из медиа и кино. Логотип фильма — десять богачей обоего пола, болтающих ногами над миром на подвесной золотой рельсе, — обыгрывает фото времен депрессии «Обед на небоскребе», где группа нью-йоркских работяг читала газеты и закусывала на поперечной балке небоскреба на высоте шестьдесят девятого этажа. Обычные люди без страховки занимались бытовухой возле облаков. Новый смысл: на небесной верхотуре ловкие плуты заняты нижепоясными делами. Разве что помет голубиный с них оттуда не капает.

Это довольное публичное спаривание и постоянное педалирование в заказушных статьях какого-то «высшего общества», по идее, должно производить впечатление на массы. Всем положено стремиться туда, на золотую рельсу. Как в «Записных книжках» Ильфа: «У нее была последняя мечта. Где-то на свете есть неслыханный разврат. Но мечту рассеяли».

Элитный разврат, как и любое похабство, банален до зевоты. Фильм выдержан в общем стиле баек одесского хама про Мурочку, Алика и Додика. Такое кино во множестве снимали одесские додики в 90-х, воображая, что делают «Декамерон». Байки про рыбалку. Байки про съем. Про дочку от первого брака и дрочку от второго. Про стояк и нестояк. Про элитных песиков, перепутанных из-за их микроскопических писиков. Про геев. Чтоб никто не спутал, откуда дровишки, герой заходил извиняться в кипе (кипа — это ж само по себе так смешно). «Ты записывай, записывай», — по три раза на серию отвлекается от смешных случаев сказитель П. Деревянко. «Всей моей мудрости место в анналах».

На кушетке психоаналитика ему место — причем совсем не для тех нужд, каких бы хотелось.

История о съемной квартире для любовницы, необходимой по статусу (а то пацаны засмеют), которой съемщик не пользуется как старомодный верный муж, — выдумка давалки, мечтающей попасть на место счастливицы.

История про должника, который собрался отдаться кредитору-гею, а тот оказался натуралом и шлюхами угостил, — мечта прохвоста, готового отдаться кредитору-гею.

За гон про пожертвованную почку, потому что «так жалко стало семилетнего Егорку», сочинителям, вообще-то, следует ломать лицо. Без шуток.

Подобными скетчами разной степени жлобства полны отечественные юмористические передачи. Новым словом в членоведении является только точный адрес: отныне гнездом вожделенного порока являются Патриаршие пруды. Оккупанты столиц, вообразившие себя конкистадорами, придумали им амикошонскую кличку Патрики. Папа римский у них, вероятно,