Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск третий - Альманах Российский колокол

зверушки социальной.

Придёт закон – уж не забор – межа,

И счастье, словно грех, пребудет свальным.

О, Господи! Кому мне быть своим

По признаку прозренья и зачатья?

Чьего отечества тюремный слаще дым,

Где бродят мои истинные братья?

Где ждёт меня прощенье за грехи,

Где вдох последний будет признан горем?

Какой язык вберет мои стихи

В метафоричном сленге аллегорий?

Чей Б-г сильнее, если Он один,

Где больше платят слабым и никчёмным?

Где равно счастлив раб и господин

И неортодоксальны теоремы…

Чей диалог – он пастбище идей,

Балет изящных встречных пониманий?

Патрицианский форум сверхлюдей,

Премудрых пескарей и их пираний…

Что может сблизить вечность пирамид

И групповой восторг всемирной бойни?

Где вымолил гражданство Вечный жид

И где воскрес замученный покойник?

Я плачу над собой, ещё живым,

Который до рожденья принял Б-га.

И в мыслях, что обмениваюсь с Ним,

Надеюсь на подобье диалога.

Страна Израилия

Дмитрий Львович Быков (Зильбертруд) – один из самых профессиональных современных критиков и создателей российской и мировой литературы.

Он по-доброму человечен, доступно обыкновенен и в то же время феноменально памятлив, образован и искренен.

Как ремесленник – это слесарь-лекальщик 6-го разряда, а в области конструирования – это Лавочкин литературного суперлайнера с поэзией, романистикой, драматургией и критикой на борту, где подают потрясающую выпивку и вкуснющую еду.

Не имея ни одной привычно значимой литературной премии, не награжденный орденами отечества, он тем не менее является одним из лучших в литературной среде писателей-матричников, чьи теории словесного творчества, математически выверенные и романтически возвышенные, связаны кровотекущей пуповиной с реальной жизнью в ее наиболее актуальных проявлениях и светотенях XIX, XX и XXI века.

На одной из своих многочисленных лекций для русскоязычных эмигрантов в Америке Дмитрий Львович, отвечая на вопрос, почему он не любит Израиль, заметил, что Израиль он любит, как и евреев в нем, но считает ошибкой попытку «почвенного» решения еврейского вопроса, то есть создание государства только и исключительно для евреев – что-то вроде еврейского дома, гарантирующего и еду, и защиту, приспособив для этого спорные территории и тем самым как бы приземляя исторический, философский и эмоциональный смысл еврейской жизни.

Я попытался облечь эту его мысль в более-менее поэтическую форму несколькими строфами, написанными вроде бы от его имени, чтобы вы, читатель, разобрались с самим собой по поводу мыслительного загиба серьезного публициста, который, конечно же, и в нем был и остается евреем.

Хочу лишь заметить, что мое личное мнение по этому вопросу не совпадает с замечаниями «виртуального» Дмитрия Львовича.

На вопрос об отношении к Израилю

Скажу прямо: я не в восторге…

И от патриотизма несколько сусального,

И от здравого смысла, мёрзнущего в морге.

Евреи – образец пиетета духовного!

На них даже ангелы косились…

Служа офицерами Генштаба у верховного,

Они взяли и – бабах! – приземлились.

Предпочтя глубокому узкое,

Покинули небесные чертоги веры.

И железной поступью пришли русские,

Не коммунисты ещё, а пионэры!

Туда, где рыбу ловили пророки в Кинерете

И кудрявились шерстью библейские овцы,

Пришли мученики чёрной эзотерики

И постиспанских храмов торговцы.

Когда-то мы дарили миру поэтов,

Финансистов, духовников и лордов…

Но почему-то на землю святую эту

Репатриировались «жидовские морды».

Здесь Иосиф радовался рубашке в полоску,

В сознании вера играла шампанским…

А нами России был подарен Троцкий,

А великой Америке – Меир Ланский.

Здесь сиял Вавилон светом нездешним.

Отшельники сберегли Тверию и Явне.

А мессиями Витебска и Марракеша

Были открыты миру духовные ставни.

Наша Родина – мир, что без нас бесцветен.

Он – наша сцена, лаборатория и класс.

Мы – его учителя, святые и дети,

Дрожжи его безжизненных масс.

Так что ж вы вцепились в эти пески у моря?

Тигр обмелел уже и высох Евфрат.

Теперь вы растите лишь помидоры,

Грязных политиков, эмиграцию и солдат.

От арабской ненависти здесь трескаются камни,

В новорождённых чудовищах разум спит.

И гражданин, пред законом равный,

Повторяет в молитве: «Издохни, жид!»

Загнаны в резервации служители Б-га.

У сатанинских экранов новый господин,

Вместо адаса, лулава и этрога

В мире библействуют «ноль» и «один».

Вы обрели здесь не землю, а почву,

Судьбу картошки на овощебазе и акцент.

Но так же на родном молитесь ночью

И водку пьёте, а не абсент.

И, общаясь в облаке на лагерном «ню»,

Вы пишете не на иврите, а по-русски.

Так назовите по-честному эту фигню

Письмами из кутузки.

Ну обмажьте меня, как мусульманина, салом

И затычьте пальцами – еврей-антисемит!

Давайте врежьте от души по сусалам,

Если душа от обиды свербит!

Но еврейство – это дитя духовного дома

На холодной, голой и мёрзлой земле.

А молоко и мёд, как диабетическая кома,

Держат его на операционном столе.

Оно, как зёрна Изреельской долины,

Пустило корни в народах и племенах…

Еврейство и Б-г остались едины

На землях чужих, но во всех временах.

А я, как выходец из сибирских руд,

Не стану без повода быковать.

Всё же по папе я Зильбертруд –

Значит, могут и в России по морде дать.

А когда среди ашкеназов меня захоронят,

Где российское еврейство столетиями лежит,

Под крестом тяжёлым, на гранитном фоне,

Я надеюсь, засветится и Маген-Давид.

«Друзья, почитайте о вомбатах – о них есть везде…»

Друзья, почитайте о вомбатах – о них есть везде…

А я всё о