Российский колокол №3-4 2021 - Коллектив авторов

class="poem">

Юноша бледный, в печать выходящий.

Дать я хочу тебе два-три совета.

Первое дело – живи настоящим,

ты не пророк, заруби себе это.

И поклоняться Искусству не надо.

Это уж вовсе последнее дело!

Экзюпери и Батая с де Садом,

перечитав, можешь выбросить смело.

[Кибиров, 2009: 380].

Смешение цитат и аллюзий, постановка в один литературный ряд разновеликих и разноликих авторов – это традиция постмодернизма; горько-ироническая «подстежка» классических текстов о миссии поэта – характерное для Кибирова рубежа веков явление. При этом Россию его лирический герой любит не меньше Пушкина, и именно творчеством она для него освещена и потому дорога. Пушкин во многих случаях становится в кибировских стихах одним из важнейших в ряду прочих оправданий России и самого лирического героя Кибирова:

Это Родина. Она

неказиста, грязновата,

в отдаленье от Арбата

развалилась и лежит, ч

ушь и ересь городит.

Так себе страна. Однако

здесь вольготно петь и плакать,

сочинять и хохотать,

музам горестным внимать,

ждать и веровать, поскольку

здесь лежала треуголка

и какой-то том Парни…

[Кибиров, 2009: 307]

В более позднем стихотворении эта мысль высказывается еще определеннее:

Эфир струит поток цитат,

Ведущий чушь несет,

Поскольку двести лет назад

Родилось наше все!

«Неужто все?!» – безумец рек.

Но я ответил: «Да!»

«Навек?» – «Как минимум – на век,

Но лучше бы на два».

<…>

Архивны юноши кривят

Брезгливые уста,

Уже два века норовят

Сместить его с поста.

Мне ж Мандельштам нейдет на ум

И Бродский нехорош,

Лишь он моих властитель дум

И чувствований тож.

Пусть он не написал «Муму»,

Пускай промазал он,

И все же памятник ему

Над нами вознесен!

Оспорить трудно дурака,

А убедить нельзя…

Но славен будет он, пока

Живу хотя бы я.

[Кибиров, 2009: 599]

В данном случае мы имеем дело с иронией, отнюдь не развенчивающей основной пратекст (пушкинского «Пророка» и «Памятник») и прочие реминисценции. Вспомним, что постмодернистская ирония чаще всего не направлена на развенчание источника. Она стремится либо к остранению, либо к переработке темы на другом уровне (временном, событийном, контекстуальном и т. д.). В итоге во всех вышеприведенных примерах она развенчивает время настоящее, а Пушкин является для этого развенчания высшим мерилом.

Именно в преломлении к современности Кибировым перерабатываются в ироническом ключе другие пушкинские темы и сюжеты. Например, тема любви при явных аллюзиях на Пушкина решается прямо противоположно, ставя кибировского лирического героя на пушкинский уровень только накалом страстей:

Я Вас любил. Люблю. И буду впредь.

Не дай Вам бог любимой быть другими!

[Кибиров, 2009: 553]

Часто Кибиров допускает напрямую стебушную цитацию разнообразных поэтов, в том числе и Пушкина, когда берется конкретное стихотворение, почти дословно цитируется, но смысл его оказывается совершенно перевернут за счет специально извращаемых его вставок. Иногда ничего практически не меняется, кроме одной-единственной буковки, но получается, например, следующее: «Ты, Моцарт, – лох, и сам того не знаешь!» [Кибиров, 2009: 531]. Далее в стихотворении идет цитация похожим образом измененных пушкинских строк из разных мест, что вместе приводит к ироническому изменению облика Моцарта из «Маленьких трагедий». Из страдающего гения он превращен в гения довольно злого из-за обреченности на одиночество. Это наводит на мысль, что в наши времена злодейство и гений уже совместимы.

Смеховой эффект у Кибирова может достигаться за счет иронической стилизации либо аллюзии внутри совершенно «чужого» для конкретных пушкинских произведений текста. Особенно нагляден в этой связи пример стихотворения «История села Перхурова (компиляция)». В нем на различном стилистическом материале, с применением разновременных литературных этикетов (от фольклорного до самого современного) рассказывается история Евгения Онегина – асоциальной личности, склонной к нонконформистскому поведению. Каждый использованный стилистический материал дает Кибирову «своего» Онегина и «свою» историю его жизни. В былинном стихе он – богатырь, в стилистической традиции романтизма – бунтарь, в онегинской строфе – Онегин. Когда же текст «переливается» в современность, Кибиров избирает стиль блатной дворовой песни, почти шансона:

В Питере жил парень-паренек – эх, паренек! —

Симпатичный паренек фартовый,

Крупную валюту зашибал он-и водил

Девушек по кабакам портовым!

Женщин как перчатки он менял – всегда менял! —

Кайфовал без горя и печали.

И шампанским в потолок стрелял – эх, стрелял! —

В ресторанах Женьку узнавали!

[Кибиров, 2009: 300]

Далее появляются Вован молодой, Оля и Танюша, а дело заканчивается перестрелкой друзей. Так «Евгений Онегин» переводится на «народный» язык современной популярной культуры – разумеется, иронически по отношению к культуре, а не к Пушкину или его произведению.

Таким образом, мы видим, что дело А. С. Пушкина живет и процветает в современной литературе, в том числе и посредством творчества пиита Кибирова, а личность его по-прежнему бессмертна.

Литература

Кибиров Т. Стихи о любви. – М.: Время, 2009.

Немзер А. Читателям Тимура Кибирова // Кибиров Т. Стихи о любви. – М.: Время, 2009. С. 5–10.

«Свое» и «чужое» в «Парафразисе» Т. Кибирова

Творчество Т. Кибирова в последнее десятилетие вызывает все больший интерес среди исследователей русской литературы. Как правило, Кибирова относят к числу постмодернистских поэтов[4]. Действительно, на всех этапах своего творчества он был и остается по многим формальным признакам весьма близок эстетике постмодернизма. Так, для его стихов характерны стремление к «гипертекстуальности» (к огромному количеству подтекстов, затекстовых явлений и пр.), коллажность, фрагментарность, сконструированность, отрицание иерархичности, авторитетов, официоза, ироничность, стремление к пародии и самопародии, фантасмагоричность, усиленный автобиографизм и т. д.[5] Однако при этом по ряду позиций Кибиров совершенно осознанно противопоставляет себя постмодернизму (кстати, иронически называя его «пост-шик-модерном»[6]), и, на наш взгляд, вполне небезосновательно противопоставляет. С этой точки зрения интересно рассмотреть, как именно сочетаются в стихах Кибирова различные культурные концепты, образцы разного рода эстетик, литературные традиции, конкретные чужие тексты и т. д.

Подобные сочетания (так называемая коллажность) являются универсальной приметой постмодернизма как такового, с его принципиальной (если в случае постмодернизма вообще можно