Альманах «Российский колокол» №3/2 2019 - Альманах Российский колокол
Альманах «Российский колокол» №3/2 2019 читать книгу онлайн
Дождались-таки мы с вами осеннего выпуска альманаха «Российский колокол». Каждый раз я говорю о том, что это для меня огромное СОБЫТИЕ. Каждый раз волнение, переживания по поводу того, насколько интересным для читателя будет наше издание, с трепетом жду на почту ваших отзывов о новом выпуске. Ведь моя основная задача как шеф-редактора – не только собрать самобытных и интересных авторов, сделать альманах современным литературным собранием для чтения, но и выявить творческий потенциал у начинающих писателей, дать им возможность представить свои работы на суд (порой очень строгий) общества.
Утром, на месте, где колокол под землю ушёл, вырос очень похожий на произведение мастера цветок, цвета неба!
Летела ласточка, вырвала его из земли и полетела в Святую Русь. Везде, где пролетала птица, вырастали голубые цветики и раздавался едва уловимый звон бубенцов. Со временем люди подметили сходство их с колоколами и назвали цветы колокольчиками.
Прошло много времени. Никто не помнит историю с колоколом, а колокольчики цветут повсюду, радуют всех, кто их замечает и слышит.
Переводы
Валентин Серебряков
Серебряков Валентин Михайлович, родился 1 октября 1940 года. Окончил физический факультет Саратовского госуниверситета им. Н. Г. Чернышевского. Работал на предприятиях Саратова и Московской области.
Член Интернационального Союза писателей и Международного Союза писателей Иерусалима.
Автор четырех поэтических сборников и сценария-мюзикла.
Печатался в журналах «С нами Бог», «Литературный Иерусалим», «Иностранная литература», во многих сборниках стихов и литературных альманахах.
Награжден дипломом «За крупный вклад в развитие культуры» конкурса поэзии им. Иннокентия Анненского, медалью и дипломом Антуана де Сент-Экзюпери за вклад в развитие русской поэзии, медалью в честь 65-тилетия основания ИСП. Номинирован на литературную премию им. Вл. Набокова.
Ури Цви Грринберг
(Переводы с иврита)
В час синей ночи
Я видел пса, в ответ на зов он взглядом всех голодных
псов, скитальцев-одиночек
откликнулся и счастлив был, с ним мальчик вдруг
заговорил в начале синей ночи,
его по имени назвал и именно его позвал, а не дворняжек
прочих.
И песья тянется душа к двуногому, он не спеша и с
жалостью бормочет
в час наступающей уже суровой синей ночи.
Пес смело к мальчику идет, а тот уж в дом его ведет:
«Ну, подожди, дружочек,
на кнопку мы нажмем вот-вот, и дверь откроется на тот
призывный наш звоночек».
Открылась светом, теплотой пахнуло, вкусною едой,
взгляд пса сосредоточен;
сквозит в нем в жалости нужда, что в прошлом – драки и
вражда и голод внеурочен,
боль неприкаянных собак, боль человека, кто вот так был
жизнью заморочен.
Кто безутешен, одинок, кто жил без мамы долгий срок —
она бы за него молилась Богу очень
и говорила б: «Уже ночь, как сыну бедному помочь,
где бродит ангелочек
в беде и бедности своей средь синей страшной ночи?
О Боже милостивый мой, где сын склонится головой?
Ведь даже птица до зари в своем гнезде спит, впрочем!»
Да, человек в руках судьбы не в силах избежать беды,
как пес цыганский на цепи, замок которой прочен,
из ночи в ночь, и все невмочь неволю эту превозмочь —
круг жизни правомочен,
и забывается уже в невольном этом крутеже:
начало было или нет, но миг зачатья точен,
затем рожденье, люлька, грудь и дальше – непонятен путь,
он длинен, он порочен.
И там на краешке земли, как в исчезающей дали —
днем темень, между прочим —
душа не видит там конца: и птичьей шеей тянется
на плаху – нож отточен.
Вот ангел смерти – дудку в рот, в засаде сладостно поет
и нежно слух щекочет:
«Приди, мой миленький, ко мне, здесь ты на ложе,
как во сне, о всем я позабочусь,
и ждет тебя уют, покой в час твоей синей ночи:
час усыпленья твоего, когда не надо ничего —
и в глубочайшей тишине начнется путь бессрочен».
Цикл: после смерти мужа
1.
Он отошел, и она поняла, но поздно, уже на излете,
что каждой частичкой любила его, всей полнотой своей плоти.
Он, пробудить в ней любовь не сумев, сказал на отчаянья
ноте:
«Умру я, придет одиночества ночь и сколько бы ты
ни старалась
искать со свечами меня, не найдешь, гулкую чувствуя
жалость».
Кровоточащие были слова… Он ей говорил неподдельно
о чувствах своих (он как бы впадал в молитвенное
исступленье
и в полноте своей чистой любви себя отдавал без остатка).
Помнит она, будто видит в ночи: в росе на возделанной
грядке
растут не цветы, а прервавшие лет птицы лежат
в беспорядке.
Нету его. Только в саване вид останется перед глазами,
когда опускали в могилу его. Плакали все. Все рыдали,
но не она. А теперь по щекам слезы стекают ручьями
и пот холодный скользит по спине в этой печали.
Смотрится деревом голым она, ветви обрублены грубо,
лишь кроной оставлена ей голова жалостливым
лесорубом.
Ворон на крону приносит беду, душу сжимает ей стужа…
И во всех окнах видится ей живым лицо мертвого мужа,
и на пейзажах с луной между гор укором немым оно
служит.
* * *
– Он всегда был со мной за шаббатним столом,
был неловок, но нежен со мною в любви…
А мужчины, что раньше ее веселили,
не будили теперь у ней страсти в крови!
Она стала вдовой, одиночества пропасть познав:
при касаниях, взглядах – он держит ее за рукав:
Бог не дал им детей, род оборван: пустыня…
Как он пел! Его голос был редкостный дар,
из могилы ей слышится песня: рекой разливается ныне,
и она посредине реки этой Квар[33].
2.
Она еще крепкая, ладная, с блеском в глазах.
Спокойная и бесстрастная. И фигура – виолончель.
А ночами ее как щепку швыряют шторм и гроза,
и не прибиться к берегу – бесконечная канитель.
Бывали раньше ночи на ложе – луна и штиль, —
сейчас такое спокойствие не для ладьи.
Быть вдовой – новая роль, попробуй ее осиль,
нет рядом живого – холод и страшная
