Традиции & авангард. Выпуск № 4 - Коллектив авторов

Через полгода, когда врачи, недоумевая, почему пациент все еще жив, потребовали повторить анализы, рак исчез. Пропал без следа, как будто бы его никогда и не было.

«Куда вы его дели?!» – возмущался главврач больницы.

Мама в ответ пожимала плечами и о йоге умалчивала, чтобы ее не сочли сумасшедшей.

Николя выкурил несколько сигарет подряд и сказал:

– Потрясающая история!

– Мы молились за выздоровление Фроси у иконы Девы Марии, – сообщил Захар.

– Вы ходите в церковь?

– Довольно часто по воскресеньям.

Для меня это было новостью.

– Я думала, геи не ходят в такие места.

– Разве Бог не даровал нам равные возможности? – удивился Николя.

– Так и есть, но все-таки…

– Мы побывали в трех церквях за один день и всюду молились. – Николя говорил совершенно серьезно.

– Ты поддержишь нас? – спросил Захар. – У нас для тебя презент!

Николя вышел в коридор и вернулся с пакетом.

– Что это?

– Посмотри.

Я развернула упаковку и ахнула: это был коврик для намаза.

– Ты знаешь суры из Корана. Будешь молиться за Фросю, чтобы она вернулась к нам?

– Буду, – пообещала я.

– А на твой двадцать первый день рождения мы отправимся в парикмахерскую! Тебе когда-нибудь делали маникюр? – спросил Николя.

– Нет… В детстве я как-то накрасила ногти маминым лаком. За это меня хорошенько избили.

– Надо сделать укладку, прическу! Мы все оплатим. Ты понимаешь, что окажешься в настоящей парикмахерской?

– Но… мне, вероятно, придется снять платок?

– Конечно! – вскричали Захар и Николя. – Давно пора его снять, маленькая ханжа. Иначе ты так и останешься старой девой. Зачем ты надеваешь платок, как бабка? Другое дело – коврик для молитвы. Помолился – и убрал его подальше.

– Все девушки в Чечне носят платки… – попробовала возразить я.

– Вспомни, как ты его надела.

– Меня мать наказала: отлупила и побрила мне голову, когда я уронила на пол коптилку – банку с керосином и фитилем, тогда я и надела платок. Мне было десять лет.

– И ты никак не откажешься от символа унижения? Да ты мазохистка!

– И фетишистка!

– Это еще кто?

– Неважно! Все плохое когда-нибудь заканчивается. Послезавтра посидим в кафе и пойдем в парикмахерскую.

Спускаясь в старый парк, я смотрела на вековые дубы и высокие тополя, видевшие писателей и поэтов прошлого, побывавших на Кавказе. Деревья закрывали собой и без того тусклый предзакатный свет. Из глубин леса полз густой туман. Тишина рождала стихи и страх. Будто призраки прошлого, которых здесь не меньше, чем самих деревьев, касались меня и шептали свои истории. Ноги непроизвольно шли быстрее, выводя к открытому пространству.

Дойдя до сквера, я присела на кованую скамью в ретростиле. Зажженные фонари создали чарующую атмосферу, и, закрыв глаза, я думала о человеке, отношения с которым являются табу в нашей стране.

На мой двадцать первый день рождения мы шли по проспекту Карла Маркса, мимо фонтана «Чаша», городской администрации и домиков, где жители до сих пор бегали в туалет на улицу. Многие люди в этом районе ютились в крошечных комнатушках с решетками на окнах.

Я замешкалась на пороге парикмахерской, а Николя распахнул стеклянные двери и, забежав внутрь, перецеловал всех парикмахеров. Это оказались его давние знакомые.

– Все темы, – сообщил Захар.

На сленге так обозначались представители ЛГБТ.

– Здравствуйте! Чего желаете? – спросила меня улыбчивая женщина лет сорока и представилась: – Алевтина. Позвольте вашу куртку.

Меня усадили в мягкое кресло и повторили вопрос. Я взглянула на Николя.

– Сначала снимите с нее косынку, – посоветовал Захар, расположившись на диване. – Поскольку она ничего не знает о прическах, командовать будем мы.

– Вот и славно. – Алевтина с удовольствием стащила с меня головной убор.

Я вздрогнула и зажмурилась. Николя подошел и, погладив меня по волосам, сказал:

– Нужно придать форму, а вот здесь сделать вкрапление блонда…

– Это обязательно? – заволновалась я.

– Еще сделайте короче к щекам, а сзади оставьте удлиненные пряди… – Николя отдавал распоряжения со всей серьезностью.

Я сидела как кролик перед удавом и боялась пошевелиться. Это заметили и дали мне чай с булочкой. От такого радушия я начала согреваться. Николя листал журналы и периодически подбегал с советами:

– Наискось стригите, сейчас это модно!

Парикмахер Алевтина работала под его чутким руководством, а мастер маникюра взялась за мои ногти. Поначалу я отказывалась, подумав, что соверши маникюрша одно неосторожное движение – и прощай палец!

Пока мне сушили волосы феном, маникюрша протирала ногти, готовила их к обработке, а у меня от страха зуб на зуб не попадал.

– Не бойся, – сказал Захар. – Мы рядом и не дадим тебя в обиду.

Он пил кофе, аромат которого распространился на весь зал.

Маникюрша подпилила мои ноготки пилочкой, согрела в специальном растворе, пахнувшем болотными травами, а затем вытащила щипчики. Я отвернулась, потому что не могла смотреть, как убирают кутикулу. Но ничего страшного не произошло. Ногти покрыли нежнейшим розовым лаком.

Где-то играло невидимое радио, и Милен Фармер пела о жизни, в которой всегда есть место страданию.

Меня повернули к зеркалу, и я увидела там девушку, мало напоминавшую мою прошлую реинкарнацию. Отражение показало женский образ с короткой, изящной стрижкой, отчего вид у меня сделался чувственный и романтичный.

Захар и Николя любовались, стоя позади кресла.

– Я желаю тебе выбраться на такие частоты, где источник радости бесконечен. С днем рождения! – прошептал мне на ухо Николя.

– Аминь, – сказала я.

– Аминь, – повторили друзья.

Мы поблагодарили парикмахера Алевтину и маникюршу.

На улице было слякотно. В мартовских лужах отражались лица неулыбающихся людей, а нам было хорошо вместе. Это было счастливое время.

Утром в фотостудию забежал Геннадий и невозмутимо обронил:

– Вычту пятьсот рублей из зарплаты.

– За что?!

– Я главный! Делаю что хочу.

Пока я подбирала приличные слова, чтобы выразить недовольство, раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – крикнул Геннадий в трубку.

Через минуту начальник побледнел и обратился ко мне:

– Ты будешь здесь?

– Мне работать надо, – на всякий случай сказала я.

– Да, да. – Он повесил трубку стационарного телефона на рычажок. – В аварию попали…

– Кто?

– Друзья…

– Когда придут остальные? – спросила я, не обнаружив ни фотографа, ни хозяйки, ни кого-либо еще.

– Часа через три. Я отпустил их до обеда.

Геннадий сел и закачался на стуле.

– Вы закроете фотостудию?

– Нет! – Он вскочил и подбежал ко мне. – Я в больницу. Ты остаешься за всех. Вот ключи от сейфа. Там лежит полтора миллиона рублей, должен приехать человек и забрать.

– Что-о-о?!

Но начальник как сумасшедший, натыкаясь на стены, побрел прочь.

Я осталась в фотостудии одна. С ключами от сейфа.

Вероятно, наученный горьким опытом Геннадий решил испытать нового сотрудника и дал мне ключи