Лицей 2025. Девятый выпуск - Сергей Александрович Калашников

приятным – не заискивающим, не агрессивным, но Ребров всё равно сел на заднее сиденье, сходу давая понять, что не расположен к разговорам. С личными водителями это правило действовало лучше, чем с таксистами.

В машине пахло чем-то, похожим на жвачку, – и его затошнило.

– Юр, опущу стекло?

– Освежитель отвратный, да, – Юра понимающе улыбнулся в зеркало заднего вида, – но Максиму Сергеевичу нравится. Вас в главк или сначала в гостиницу?

– Давай в главк. Раньше сядем – раньше выйдем.

Юра кивнул и замолчал.

Мимо проносились пятиэтажки – с плоскими и шатровыми крышами, белые и рыжие, оштукатуренные и ободранные до кирпичного мяса. Когда-то Ребров изучал советскую типовую архитектуру, но теперь времени на это не осталось. По привычке он пытался определить, что за проект перед ним: «На углу 1-446С, а это что?.. Судя по окнам, 1-447. Таких по всему бывшему Союзу полно…»

В прошлый раз, когда приезжал, даже города увидеть не успел: местные обошлись без него. Едва приземлившись, он узнал о задержании подозреваемого, выкурил сигарету и полетел дальше, в Н-ск, где накануне пропала астеничная блондинка, третья за полгода. Теперь их, этих «женщина, телосложение худощавое, волосы светлые, глаза серо-голубые» набралось уже больше десяти, а он всё ещё ищет. Не их. Этого.

Юра резко затормозил: перед площадью скопилась пробка, машины сигналили, но почти не двигались.

– Тут всегда так, – пояснил он. – Нескончаемые дорожные работы. Всё расширить дорогу пытаются, а некуда.

– Понятно.

– Вадим Андреевич, а вы из-за университетских девушек приехали?

– Ага, – он не любил обсуждать дело с кем-то, кроме тех, кто им непосредственно занимается.

– Я так и подумал. Слава богу. А то столько лет…

– В смысле – столько лет? – Ребров отвлёкся от свежеоштукатуренной розовой пятиэтажки и уставился в стриженый затылок Юры.

– Ну, – Юра замялся, понимая, что сболтнул лишнего, – у нас двадцать лет назад ещё пропадали девочки… Потом посчитали, что прекратилось. И вот теперь – опять…

За время службы Ребров не раз такое наблюдал. Шито-крыто, сядь в корыто. Мать их за ногу.

– А вот, кстати, СтарГУ, – бодрым голосом сообщил Юра. – Справа.

Ребров сощурился – в утренних сумерках зрение его подводило – но не смог разглядеть ничего, кроме встрёпанных чёрных деревьев.

– Похоже на парк.

– Да, вокруг основного здания – парк и яблоневый сад, студенты с ветеранами сажали ещё в советское время. А в глубине, если присмотреться, – здание университета. Оно гигантское. Город в городе. За ним начинается Виляевский лесопарк, там студгородок наш. Я тоже здесь учился, на юрфаке. Полтора курса. Потом мамка заболела – и пришлось отчислиться. Вернее, я сначала академ взял, пошёл на работу… И восстановиться потом так и не смог. У меня невеста там учится, сами понимаете, переживаю.

– И что же, все факультеты – в одном здании?

– Да, почти. Менеджмент и пиар только отдельно, на Щировке, они уже не поместились. Здание – реально необъятное. По советской задумке, все корпуса соединены галереями и подземными ходами, чтобы студенты могли переходить не по улице, а в сухости и тепле.

– Здорово.

– Ага. Только путались мы – дай боже… Первокурсников преподаватели даже не ругают за опоздания – там в корпусах и номерах аудиторий хрен разберёшься. То буквы пытались вводить, то префиксы цифровые. В итоге у нас были аудитории типа «А-278/6». Схемы, стрелочки везде, – и всё равно даже преподы иногда плутали. У нас Бояршин, царствие ему небесное, за воротник заложить любил. Чтобы ему уголовку сдать, достаточно было «Калину красную» пару раз посмотреть. Процитируешь – и вот тебе зачёт на блюдечке. Знаете, почему зэки там поют «Вечерний звон»? Потому что на Огненном острове сидели – от звонка до звонка. Так вот, Бояршин однажды накатил перед парой – и ушёл не в тот корпус. Плутал-плутал по физмату, в итоге зашёл в лекционный зал, сел в уголке и уснул. Его уборщица нашла, – Юра было расхохотался, но тут же скомкал смех. – Ужас, конечно. А подземные переходы эти! Темень, грязь… Раньше, говорят, там шприцы валялись и бутылки. В моё время такого, конечно, уже не было, но девчонки у нас по одной из корпуса в корпус не ходили. Все помнили ту историю…

– Так что за история, Юра?

Случайно встретившись взглядом с Ребровым в зеркале, Юра отвёл глаза – и сказал нехотя:

– Ещё в двухтысячном году у нас пропали три девчонки. Одна из них была дочкой Старика, местного «водочного короля». Наши искали-искали, в итоге нашли какого-то бомжа, который спал в коллекторе на территории универа.

– Он дал признательные?

– Дать-то дал, а на следующий день вздёрнулся в камере. И всё. Может, был бы жив Старик, он бы этого так не оставил, но вышло как вышло.

– А что со Стариком?

– Расстреляли его где-то в Алёшино, на железнодорожном переезде. Наглухо. Машина была как решето.

– И что, когда тот бездомный погиб, дело прекратили?

– Ага. Вот только девушки исчезать – не перестали.

– Ты хочешь сказать, что помимо тех двоих, которые пропали этим летом, троих в прошлом году, и тех троих, что исчезли в двухтысячном, – был кто-то ещё?

Юра молчал. Он аккуратно припарковался возле Краевого управления, заглушил двигатель и обернулся к Реброву.

– Конечно, были. Говорят, каждый год.

Заславская

Ещё на лестнице услышала: на кафедре спорят. Не спорят даже, а ссорятся. Сразу различила густой бас доцента Саакяна, визгливый голос Анжелы Борисовны и тихий, мурлыкающий – завкафа Левченко.

Когда Ольга открыла дверь, голоса на минуту стихли.

– Ольга Сергеевна, – взмокший Левченко уставился на неё. – Слава богу, вы пришли.

Галстук у него сбился, а щёки и лысина покрылись нездоровой краснотой.

Профессор Еремеев тоже присутствовал, но в спор предпочитал не ввязываться: цедил за платяным шкафом чай с запахом банного веника.

– Здравствуй, деточка, – шёпотом поприветствовал Ольгу. – Чаю хочешь?

Она растерялась: кому отвечать? Скомканно поздоровалась, бросила портфельчик в угол, начала развязывать шарф, но тот, как назло, зацепился за серёжку.

Коллеги смотрели на неё выжидательно.

– У нас ЧП, – наконец зашипела Анжела Борисовна с интонацией Шурочки из рязановского фильма. – Ума не приложим, что делать.

– Рабин нас отымеет, – вставил Саакян, и тут же съёжился под взглядами коллег: – Извините, дамы.

– Мужика можно вывести из оперов, а опера из мужика… – Анжела Борисовна сузила густо подведённые глаза.

– Коллеги! – взвыл Левченко. – Можно чуть конструктивнее?

– Что произошло? – Ольга, наконец, освободила серёжку – и почувствовала себя увереннее.

– Вчера блогер по кличке «Доктор Лектор»…

– «Лектор Каннибал».

– Да, извините. В общем, этот Лектор вчера выложил расследование по якобы существующему староуральскому маньяку. Двести тысяч просмотров за сутки! Мне уже звонили из