Звезда на излом - Мария Кимури

— сейчас пойти всем вместе на север, и дальше охранять детей нашей госпожи Эльвинг до возвращения их отца… или родителей. Охранять от всего, что может случиться.

«И от тебя, если нужно», — дополнил его взгляд.

«Уговорились», — кивнул ему Макалаурэ.

Задерживаться и испытывать удачу дальше не стоило. Запасливые поделили между всеми хлеб и дорожные лепёшки из жемчужного зерна. Люди нашли грибы, уверили, что это годится в пищу, и что их достаточно в лесах в этом месяце. Для раненых сделали носилки, обмотав плащами палки и древки уцелевших копий.

Рингвэ и Фаньо возглавят отряд, решил Макалаурэ, гондолинца вновь поставить замыкающим. А он сам надеялся немного помолчать. Но оказалось рано. К нему подошёл Линдэлас.

— Тиннахаль очень сожалеет о своих резких словах, князь, — гондолинец оказался и сам смущён. — Он увидел твое беспокойство за детей и поверил тебе.

— Мне кажется, ты сожалеешь больше, — ответил он очень тихо.

— Нет, но это я велел ему помолчать, и пришел говорить с тобой. Я хочу спросить — вдруг твое предложение помощи и инструментов ещё в силе.

Феанарион отвернулся.

— Пусть убирается.

— Кано Макалаурэ! — Линдэлас перешёл на квенья. — Я прошу прощения за него. Он… потерял близких в Дориате. В нем тоже говорил страх. Кано Макалаурэ, ты начал строить мост через сделанное прежде, положи в него и эту доску! Я готов принести тебе клятву верности…

— Никаких драуговых клятв! — шепотом рявкнул Макалаурэ. Помолчал.

Очень хотелось послать их всех на север и в горы. Но помочь — и вправду был ещё один небольшой шаг. А если думать как Морьо, то и полезный шаг. Волки сожри упрямых мореходов, неловко будет всем, и это очень мягко говоря. Но главное, ему нужен Линдэлас и его воины.

— Хорошо. Это не от сердца, а только от головы. Ты сам вызвался. Будь посредником между нами. И держи друга подальше от меня. Моя вспышка всем дорого обойдется. А я ещё слишком хочу оторвать ему не язык, так уши.

— Хорошая мысль, кано. Благодарю. — Гондолинец вздохнул с облегчением и добавил задумчиво:

— Я думаю, тебе пригодятся посредники из самих иатрим, кроме меня.

— Те, кто поднял за меня голос.

Линдэлас улыбнулся.

— Он родич Белега, его называют просто Бронвэ. Она — Хитуиаль. Я передам им.

— Откуда ты?

Во время драки много узнаешь о случайных товарищах, но спасибо, если успеваешь спросить имя.

— Дом Золотого цветка. Но неважно. Нас было совсем мало в Сириомбаре.

— Тебя слушают, этого достаточно.

С другой стороны подошёл немолодой атани с проседью в коротко стриженой каштановой бороде. Помнится, дрался он славно. Раненую руку ему перевязали и подвесили на полосу синей ткани от плаща.

— Мы готовы, князь Маглор. Каждого старика поведет кто-то молодой и сильный, чтобы присматривать за ним по дороге.

— Выдержат дневной переход? Нужно уйти как можно глубже в большой лес. Удивительно, что нас ещё не нашли.

— Выдержат. Им помогут. Я сам удивляюсь, но они все же пришли в себя после нашего похода. Тяжелее всего было одну-две первые свечи, потом стало отпускать.

— Твое имя?

— Дирхавель. Я побуду за старшего у нас, аданов, пока выходит так.

— Слышал его, — Макалаурэ удивлённо поднял брови.

— Я рад, — адан криво усмехнулся, лист подорожника отклеился от его разбитой губы и упал в траву. — Может быть, списки с моих летописей остались на Баларе. Обидно будет, если все сгорело. У тебя в крепости найдется для меня бумага или пергамент? Я бы записал… случившееся в Сириомбаре.

— Найдется. Но половина знаний бежала на Балар, даже о Диоре и Эльвинг мы ничего не знаем.

— Знаем, — хмуро сказал Дирхавель. — Диора чудовище оттеснило в сторону гавани и после долгого сражения убило. Дориатские стрелки видели со стены не то с крыш. И близнецы подтвердили, что он умер.

«А я не спросил их».

— Эльвинг?

— Неизвестно. Я не стал мучить их расспросами дальше, а сами они промолчали, и в том нет ничего хорошего. Пока идём, я поговорю со всеми в отряде, сложим, что знаем. Твои братья, князь?.. — спросил Дирхавель — и осекся.

«Летописец до мозга костей. Но они тоже теперь только летопись».

— Карантир погиб, защитив гавань. Маэдрос одолел балрога, я помню его радость. Но остался один против орков, прорвавшихся в верхний город. Там сгорело все. Амрас застрелен перед воротами города. Амрода унесли с первыми ранеными на корабли, — Макалаурэ отвернулся.

— Выходим, — велел он. И ушел в голову отряда, не оглядываясь.

*

4

Пастух берёз так и стоял все время возле могильного холма, лишь вошёл в озерную воду на пару человечьих шагов.

— Спасибо тебе, Березень, — сказал Тарлан, укладывая узел с подберезовиками в заплечный мешок. — И от деда спасибо. Ему тут хорошо будет лежать.

— Идите, торопыги, — пастух качнул ветвистой головой. — Я почти не помог.

— Это тоже сделали орки? — Тарлан рукой обозначил шрамы на энтовой березной шкуре.

— Да. На севере. Мы бродили там у Синих гор. Тех берёз больше нет.

— Я иду туда, где ещё будут драться с ними. Пусть твои березы вырастут большими…

Энт прикрыл светлые глазищи и отвернулся.

— Найди, где пустить корни, торопыга, — сказал он грустно.

Тарлан шмыгнул носом ещё раз и побежал догонять остальных.

*

Десять дней они шли только по лесу. Осень богатое время, голодать им не пришлось, и потому мало кто из эльдар соглашался есть грибы. Правда, верные Феанариони ели, их не смущало. В годы после Бессчетных слез, когда пробирались по Оссирианду и обживали гору Долмед, собирая туда всех беглецов и выживших, они привыкли не воротить носа ни от какой еды.

Ещё не раз на пути они встретили древесных пастухов и огорчали их новостями. Даже эти тугодумы понимали, чем может обернуться для них новая победа Севера.

Надо сказать, темные и впрямь пытались их догнать, и ведь едва не догнали. Разведчики из иатрим, которых Рингвэ разослал и вперёд и назад, рассказали, что видели волков и всадников в полях у опушки Лесу-между-рек, недалеко от тех мест, где беглецы вошли в него. Везение