Философия истории во Франции - Иван Владиленович Кузин

общества, включая рабовладельческие и феодальные типы обществ, где основным объектом обмена выступал прибавочный материальный продукт;

2) стадия политической экономии – буржуазно-капиталистическая цивилизация – вместе с ее экономическими и культурными атрибутами, включая соответствующую ей социально-критическую теорию (марксизм): на этой стадии обмен осуществлялся в отношении любых товаров промышленного производства;

3) стадия современности, основанная на универсальном распространении «симулякров», в безграничном обмене которыми растворяются ценности второй стадии. Это стадия конца диалектической борьбы противоположностей, конца социального.

На последней стадии возникает манипуляционная деятельность, которая больше уже не связана со страстями, вызовом и риском, а смысл ни в чем не заключается. Например, манипулирование потребительскими вещами, запущенный механизм современной моды или совершенствование мер по обеспечению и сохранению безопасности жизни, что приводит к призрачности самой жизни, с интуитивным протестом против чего мы сталкиваемся во всевозможных увлечениях людей экстримом или в сознательном игнорировании техник безопасности.

Жизнь теряет свою реальность, оставаясь в прошлом и делаясь симулякром. Симулякр у Бодрийяра – то, что предъявляет нам вместо реальностей их призрачные, уже отработанные копии, формы без смыслов, отсроченные смерти. Коллекционер живет отсроченным предметом, т. е. обязательно должно недоставать какого-то предмета, чтобы не произошла «смерть» коллекционирования; церковь живет отсроченной вечностью, государство – отсроченным общественным состоянием, революционные партии – отсроченной революцией и т. д.

Таким образом, большинство людей живут не в своем времени, но во времени обобщенно-незначимом. Получается, что западная цивилизация последних десятилетий XX в. живет симулятивными формами апокалипсиса. Состояние постмодерна, по Бодрийяру, – это танатическая реальность, когда умирают привычные исторические институты, уходящие в небытие не насильственно, а незаметно, трансформируясь в свои подобия. Такие симуляции с высокой степенью точности воспроизводят физический порядок их существования (в пространстве и во времени), но при этом оказываются совершенно пустыми, т. е. потерявшими свою содержательную значимость и влиятельность (это иллюстрируется трансляциями массмедиа о торжествах и судах, связанных с прошлым, о социальных и природных катаклизмах, об успехах и поражениях и т. п.): «Все сущее продолжает функционировать, тогда как смысл существования давно исчез. Оно продолжает функционировать при полном безразличии к собственному содержанию. И парадокс в том, что такое функционирование нисколько не страдает от этого, а, напротив, становится все более совершенным»[32].

В такой реальности исчезает представление о возможности катастрофы и ответственности за нее. В современности реальный мир уступил свое место реальности различных моделей симулякров. И о такой реальности можно говорить лишь как о пустыне и мире прозрачности зла.

§ 5. «Отвращение» к истории Э. М. Чорана

Одной из интереснейших концепций Эмиля Мишеля Чорана (1911–1995) можно признать идею «выпадения из времени», рассматриваемую одновременно в антропологической, космологической и историософской проекциях.

Он выделил три важнейшие сферы:

1) вечность;

2) зону времени, или истории;

3) зону выпадения из времени, зону безвременья, которая, завершая историю, оказывается противоположностью вечности. Она хаотична и нерасчленима, бедна и скудна, это зона повторения одного и того же – закостенения и смерти, где невозможно создание чего-то нового.

Чоран описывает движение человечества от премодерна, или мира традиции, к модерну и далее – в постмодерн, к последней точке космической деградации.

Человек, выпав из вечности во время, приспосабливается жить в исковерканном настоящем, что и называется историей. Но за этим следует падение в безвременье, в мир дурной бесконечности, в безумие расколдованного мира, когда все уже объяснено. Современный мир постмодерна Чораном описывается как открытие ада, где царят неподвижное настоящее и монотонность, где человек впервые оказывается тождественным с самим собой, что означает его исчезновение.

Принцип «падения» является основным для понимания человека, потому что умирают все существа, но только человек призван пасть, соответственно, только человеку даровано сверхъестественное. Падение – это не случайность, а неотъемлемое свойство человека, его суть, существующее в нем с самого начала как зияющая трещина.

Падение в историю и падение в истории – выполняют очень важную функцию; находясь в процессе постоянного падения, человек никогда не является тождественным самому себе, в каждое мгновение – он уже что-то другое, хоть и спустившееся на одну ступеньку ниже.

Падение составляет содержание истории. И для ее понимания Чоран вводит деление истины на два типа:

1. Абсолютная истина, подлинная истина – достояние освободившихся душ, достояние тех, кто сознательно устранился из сферы действий.

2. «Замутненная», ошибочная, истина – истина мира, находящегося в потоке становления, когда оказывается возможным вопрос о смысле истории.

После завершения истории разговор об истине теряет смысл, как и любое философствование об истории в том виде, в котором оно существовало ранее. Оказавшись в постистории, вопреки ожиданиям на то, что в конце откроются все тайны, мы находим лишь бессмыслицу: «Чтобы уяснить, в чем смысл исторического процесса, или, вернее, уяснить, как мало в нем смысла, нужно согласиться с той очевидностью, что все выдвигаемые им истины ошибочны, а ошибочны они потому, что приписывают содержательность пустоте, выдают мнимое за вещественное»[33].

Это побуждает обратиться к началу, чтобы понять, зачем и что это за падение, названное человеком.

История начинается с сомнения, а ее исполнением становится занятие определенной позиции, принятие решения, преодоление сомнения и чисто созерцательной установки. Решение не гарантировано, и его надо принимать на свой страх и риск. Это есть абсолютный волюнтаризм, но только такая воля может называться пост-сакральной, когда не гарантирован исход относительно того, какую сторону ты займешь в результате всего.

Однако сделанный выбор позволяет пробудить ангела (как светлого, так и темного) в человеке. В выборе, в принятии решения человеческое кончается, но важно, что открывается другое, даже если оно оказывается с отрицательным знаком, потому что именно в падении проявляется тайна человека. Лицом «новой метафизики» может быть именно не-человек, открытие которого невозможно без явления и крушения человека, того, кто принимает решение. Именно к не-человеку стянута воронка истории – к выходу в экстатические состояния.

В мире постмодерна человек лишь конвенция, призванная исчезнуть. Как только человек осознает, что дальше падать некуда, он исчезает. Человечество, сделав выбор в пользу животной самотождественности, приняло решение самоликвидироваться.

Несмотря на всю опасность, спасти современный мир может лишь метод агонии и трансгрессии – доведение до края и переход за него.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Башляр Г. Интуиция мгновения // Башляр Г. Избранное. Поэтика грезы. М.: РОССПЭН, 2009.

Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000.

Бодрийяр Ж. История как ретросценарий // Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. М.: Постум, 2016.

Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000.

Кожев А. В. Атеизм и другие работы. М.: Праксис, 2007.

Кожев А. Гегель, Маркс и христианство // Вопросы философии. 2010. № 10.

Кожев А. В.